Мария Дуэньяс - Нити судьбы

— Anyway, — продолжала Розалинда, — ему с самого начала удалось склонить верхушку мусульман на сторону восставших, что сыграло решающую роль для успеха военной операции. В награду за это Франко назначил его верховным комиссаром. Они уже были знакомы раньше, их пути где-то пересекались. Однако они не были друзьями, нет, вовсе нет. На самом деле, хотя он несколько месяцев назад сопровождал Санхурхо в Берлин, initially, изначально Хуан Луис не имел непосредственного отношения к заговору; не знаю почему, но его предпочли не посвящать в это. В те времена он занимал скорее административную должность, служа в Управлении по делам коренных жителей: он был тогда далек от военных казарм и заговоров и жил обособленно, в своем собственном мире. Хуан Луис необычный человек — интеллектуал, а не вояка, you know what I mean: ему нравится читать, разговаривать, спорить, изучать иностранные языки… Dear Хуан Луис, он такой, такой романтичный.

В моей голове никак не укладывалось, каким образом очаровательный и романтичный человек, которого описывала мне англичанка, мог в то же время быть решительным командующим восставшей армии, однако я не сказала об этом ни слова. В конце концов мы добрались до поста, охраняемого вооруженными до зубов марокканскими солдатами.

— Дай мне твой паспорт, please.

Достав его из сумки вместе с пропуском, полученным накануне от дона Клаудио, я протянула то и другое Розалинде. Она взяла мой паспорт, но на второй документ даже не посмотрела. В ее руках была какая-то сложенная бумага: вероятно, пропуск, дававший ей неограниченную свободу передвижения и возможность путешествовать куда угодно — хоть на край света, если бы ей вдруг захотелось его посетить. С чарующей улыбкой англичанка передала бумагу и наши паспорта одному из марокканских солдат. Он отнес ее в побеленную известкой будку, и оттуда тотчас вышел испанский военный, образцово вытянулся перед нами и, не проронив ни слова, знаком показал, что мы можем следовать дальше. Розалинда продолжила свой монолог, оставив то, о чем рассказывала несколько минут назад, и перескочив на другое. Я тем временем старалась вновь обрести спокойствие. Я знала, что волноваться нет причин — все документы у меня в порядке, — однако при проверке на посту мной все равно завладела тревога.

— So, в октябре прошлого года я села в Ливерпуле на кофейный корабль, направлявшийся в Вест-Индию и делавший остановку в порту Танжера. Там я и высадилась, как собиралась. Но это было absolutely crazy, какой-то кошмар, потому что порт Танжера просто awful, ужасен — ты его знаешь, не так ли?

На этот раз я кивнула, действительно понимая, о чем речь. Разве я могла забыть, как больше года назад мы прибыли туда вместе с Рамиро? Солнце, корабли, пляж, белые дома, спускавшиеся по склону зеленой горы до самого моря. Сигнальные гудки и запах соли и дегтя. Я постаралась не думать об этом и сконцентрироваться на рассказе Розалинды, чтобы не позволить меланхолии завладеть мной в самый неподходящий момент.

— Со мной был Джонни, мой сын, и Джокер, мой кокер-спаниель; кроме того, я везла свою машину и шестнадцать сундуков с вещами: одежда, ковры, фарфор, мои любимые книги Киплинга и Ивлина Во, альбомы с фотографиями, клюшки для гольфа и мой ХМВ, you know, портативный граммофон, со всеми дисками — оркестр Пола Уайтмена, Бинг Кросби, Луис Армстронг… И конечно же, я имела кучу рекомендательных писем. Это одна из самых важных вещей, которым научил меня отец, когда я была еще just a girl, совсем девчонкой, — помимо умения ездить на лошади и играть в бридж, of course [47] Конечно ( англ. ). . «Никогда не отправляйся в путешествие без рекомендательных писем», — говорил он. Poor daddy, он умер несколько лет назад от heart attack — как это сказать? — спросила Розалинда, приложив руку к левой стороне груди.

— От сердечного приступа?

— That’s it, от сердечного приступа. Так вот, благодаря этим письмам у меня сразу же появилось множество знакомых среди англичан: бывшие служащие из колоний, армейские офицеры, члены дипломатического корпуса, ну и так далее. Довольно скучные люди в своем большинстве, to tell you the truth [48] По правде говоря ( англ ). , но через них мне удалось завести другие, более интересные знакомства. Я сняла чудесный дом рядом с голландской дипломатической миссией, нашла служанку и прожила там несколько месяцев.

На дороге стали попадаться маленькие белые строения, говорившие, что Танжер уже близок. Увеличилось и количество людей, шедших по обочине шоссе: группы мусульманских женщин с тюками, дети в коротких джеллабах, мужчины в плащах с капюшоном и тюрбанах, ведшие ослов, груженных кувшинами с водой, и небольшие отары овец. Наконец мы въехали в город: Розалинда ловко вела машину, не сбавляя скорости на поворотах и продолжая описывать восхитительный дом, где она до недавнего времени жила в Танжере. Я между тем начала узнавать знакомые места, стараясь не вспоминать о человеке, с которым была здесь в те времена, которые считала счастливыми. Розалинда остановила машину на площади Франции, затормозив так, что десятки прохожих удивленно обернулись на нас. Не обращая на них никакого внимания, она сняла с головы платок и подкрасила губы, глядя в зеркало заднего вида.

— Я с огромным удовольствием выпила бы morning cocktail в баре «Эль-Минзах». Но сначала нужно решить одно небольшое дело. Не хочешь пойти со мной?

— Куда?

— В «Банк Лондона и Южной Америки». Мне нужно узнать, прислал ли наконец деньги мой гадкий муж.

Я тоже сняла платок, спрашивая себя, когда англичанка перестанет меня удивлять, опровергая все мои догадки. Она не только оказалась любящей матерью, тогда как я считала ее сумасбродной и легкомысленной дамочкой. Не только просила меня выручить ее с вечерним платьем, хотя мое воображение рисовало ее обладательницей роскошного гардероба, сшитого известными европейскими портнихами. И ее любовником, вместо ветреного донжуана-иностранца, был высокопоставленный военный, годившийся ей в отцы. Но и это, как выяснилось, еще не все. Оказывается, у нее имелся еще и муж — далекий, но живой, — не слишком охотно выплачивавший ей содержание.

— К сожалению, я не могу составить тебе компанию, у меня тоже есть некоторые дела, — сказала я Розалинде в ответ на ее предложение. — Но если ты не против, мы встретимся позже.

— All right [49] Хорошо ( англ. ). . — Она посмотрела на часы. — Тогда в час?

Я согласилась. Еще не было одиннадцати, и в моем распоряжении оставалось достаточно времени, чтобы попытаться решить мою проблему. Трудно было сказать, улыбнется ли мне удача, но по крайней мере я знала, что время у меня есть.

Бар гостиницы «Эль-Минзах» был точно таким, как и год назад. Оживленные компании изысканно одетых мужчин и женщин сидели за столиками и у барной стойки, потягивали виски, херес и коктейли и без умолку говорили, с невероятной легкостью переходя с одного языка на другой. Пианист, игравший в центре зала, создавал своей музыкой приятную атмосферу. Никто никуда не спешил, и все вокруг напоминало лето тридцать шестого года — с той единственной разницей, что за барной стойкой меня ждал не мужчина, разговаривавший с барменом по-испански, а англичанка, болтавшая с ним по-английски, с бокалом в руке.