Аманда Проуз - Что я натворила?

— Алло? — спросила Кейт более резким голосом. Это молчание ей не нравилось совсем.

— Мамочка?

— Ой!

У Кейт перехватило дыхание. Она села в постели и покачала головой, чтобы навести в ней порядок. Уж не мерещится ли ей?

— Мам, ты тут?

Нет, сомнений не было, Кейт слышала красивый голос своей дочери.

— Да! Да, Лиди, я здесь. Я тут.

Кейт еще крепче прижала телефон к уху и рту, пытаясь подобраться поближе к Лидии.

— Все в порядке, дорогая?

Странный вопрос, учитывая, что они с дочерью пять лет не разговаривали, но Кейт испугалась, не случилось ли у ее девочки чего-нибудь.

— Да. Я хотела с тобой поговорить, — произнесла Лидия.

— И я тоже. Я хотела поговорить с тобой так долго… — сказала Кейт тут же. Женщина слышала, как Лидия нервно сглотнула. Ее дочь продолжила:

— Спасибо за билеты и все, мама.

Мама… Мама… Мама… Есть ли в мире слово более прекрасное, чем это?

— Я правда не могла приехать. Я просто еще не готова, пока нет. Надеюсь, ты понимаешь.

— Все в порядке, Лидс, правда. Я так рада слышать твой голос, это так здорово. Я скучаю по тебе каждую секунду каждого дня, словами не могу передать, как сильно. И я просто хочу, чтобы у нас было время поговорить.

Кейт не знала, что делать, как наладить контакт с дочерью.

— Просто… я немного боюсь встретиться с тобой, мама, — произнесла Лидия.

— Чего ты боишься, дорогая? — спросила Кейт. На глаза ее навернулись слезы. Мысль о том, что ее маленькая девочка боится ее в любом качестве, ужасала ее.

— Не саму тебя. Но мне страшно, что будет, когда мы встретимся, и так же страшно, если я тебя не увижу. Я просто не знаю, что делать.

— Это понятно, Лидс. В такой ситуации никто не знал бы. Нам нужно вместе выработать решение. Я могу только сказать, что если мы встретимся, то сможем разобраться. Мы сможем пройти через все это вместе и справимся со всеми твоими страхами.

Кейт бросила Лидии спасательный круг и теперь ждала, что та схватит его. Потому что, если бы схватила, Кейт бы никогда больше не отпустила его.

— Это трудно объяснить, мам. Я волнуюсь, что ты теперь не такая, как раньше, может быть, совсем-совсем другая… — с трудом выговорила Лидия.

— Но я по-прежнему твоя старая добрая мама. Я все еще я, Лидс, клянусь, — заверила ее Кейт.

— А еще я боюсь, потому что мое отношение к тебе тоже изменилось. Я боюсь, что не смогу больше любить тебя.

Слезы застилали Кейт глаза. Та молча читала молитву: «Пожалуйста, только не ненавидь меня, доченька, пожалуйста».

Голос Лидии превратился в еле слышный шепот:

— Если я не буду тебя видеть, мама, то смогу притвориться, что все иначе. Придумать себе, что вы с папой куда-то уехали, например, как тогда, когда вы ездили в Рим, а мы с Домиником были в пансионате. Я придумаю все в точности так, как у нас раньше было. Но если я тебя увижу, то буду знать, что все это неправда, потому что папы больше нет, а ты стала другой…

Кейт могла только кивнуть, она была не в силах что-либо ответить.

— А иногда, мам, я и вовсе притворяюсь, что вы с папой умерли, и тогда становится чуть полегче. Выдумываю, что вы погибли в автомобильной катастрофе. Потому что тогда мне не нужно думать, что за ужасную вещь ты сотворила с папой, а он — с тобой. Если бы ты знала, мамочка, как я ненавижу об этом думать.

Голос Лидии прервался сдавленными рыданиями. Кейт так хотелось обнять дочь и утешить ее, что у нее щемило в груди. «Но я не умерла. Я здесь, Лиди, я здесь, жду тебя!»

— Лиди, Лиди. Все нормально. Все будет хорошо. Обещаю. Мы сможем пройти через все это вместе. Пусть нам для этого понадобится время, но мы должны все обсудить.

Кейт сказала это таким тоном, которым успокаивала Лидию, когда та была маленькой — если что-то случалось или ей приснился кошмар.

— Я не знаю, будет ли все в порядке, мама. Чем дольше мы не видимся, тем труднее мне представить себе, какой могла бы быть наша встреча, и поэтому легче тебя не видеть и дальше. Если ты понимаешь. Иногда я задаюсь вопросом, не лучше ли навсегда перевернуть эту страницу? И думать только о том, какими мы были, когда мы были счастливы — ну, не ты, а все мы. Я думала, у нас счастливая семья, но ведь это не так? — сказала Лидия сквозь слезы.

Кейт сглотнула и ответила:

— Нет, Лидс, я думаю, мы не были. Но мне казалось, что я смогу скрыть это, что смогу все исправить…

Кейт высказала это признание впервые в жизни.

— И это меня тоже убивает, мама. Все, что у меня осталось, — это воспоминания о нас, но теперь я знаю, все это неправда. Вы с папой играли в счастливых родителей; все это было подделкой.

Голос Лидии дрогнул.

— А это слишком тяжело — знать, что вся моя жизнь и люди, которым я доверяла, оказались фальшивыми. Как будто у меня отобрали мои воспоминания и всучили чьи-то чужие.

Лидия замолчала.

Кейт тоже, ожидая, пока ее дочь соберется с мыслями, — слова утешения могли и подождать.

— Мне нужно идти, мам, прости. Пока.

В трубке раздались гудки. Лидия отсоединилась слишком быстро и без предупреждения. Кейт закричала в жужжащую трубку:

— Нет, Лидия! Пожалуйста, не уходи! Пожалуйста, дорогая моя, доченька, не уходи!

Кейт кричала и кричала, отказываясь поверить в то, что разговор окончен.

«Когда ты передумаешь, когда будешь готова… Я всегда буду ждать. Просто дай мне знать, и я буду рядом».

Плача навзрыд, Кейт все никак не могла положить трубку. Сквозь опухшие веки, сырые от слез, она увидела, как на горизонте поднимается солнце. Она снова и снова повторяла про себя слова Лидии, пока они не отпечатались у нее в голове — там они останутся до самой ее смерти. «Вся моя жизнь и люди, которым я доверяла, оказались фальшивыми». Кейт попыталась представить, что бы она чувствовала, если бы ее саму лишили воспоминаний о детстве, о самой основе жизни, созданной ее родителями, о том, благодаря чему она ощущала себя в безопасности. Как бы там ни было, даже в самую трудную минуту Кейт могла мысленно перенестись в моменты из прошлого, наполненные радостью. И если бы у нее отняли и эту способность, жизнь стала бы совершенно невыносима.

Полуденное солнце палило нещадно, и Кейт уже не была уверена, что поход на карнавал — хорошая идея. Ей казалось, что ее окутала пелена какого-то страшного одиночества. Кейт вообще не хотелось быть сейчас среди людей. Но мысль провести день в номере, каким бы роскошным тот ни был, показалась ей и вовсе ужасной.

Она не стала брать такси, пошла в город пешком. Главная дорога к столице острова, Кастри, была пешеходной. Еще задолго до того, как она прибыла на место, Кейт услышала шум музыки и жестяные отзвуки металлических барабанов. Преодолев последний поворот, женщина оказалась перед незабываемым зрелищем, воспоминание о котором останется с нею навсегда. Казалось, что перед глазами Кейт заплясала целая радуга. Тут собралось почти все население острова, и большая часть присутствующих была в замысловатых нарядах, украшенных перьями, пайетками, лентами и тесьмой.