Аманда Проуз - Что я натворила?

Восхитительные девушки в переливающихся всеми цветами бикини, с яркими повязками на руках и сложными головными уборами двигались в такт ударам тамтама. Среди множества людей отдельными группками передвигались маленькие дети, радостные, что им купили много сладостей; некоторые из них были одеты в мини-копии костюмов взрослых. Все присутствующие выглядели потрясающе.

На близлежащей лужайке Кейт заметила Саймона с детьми. Разложив на траве пледы, они устроили пикник. На голове каждого из подопечных Саймона красовалась восхитительная лента — у кого-то они были шикарнее, у кого-то проще, но все были сделаны вручную. Дети явно гордились плодами своего творчества.

— Привет! А вот и наша Кейт! Почему вы без костюма?

Саймон был однозначно рад видеть свою новую знакомую.

— Но я даже не знала, что нужен костюм! Да я вообще никогда так тепло не одевалась, как сейчас!

Кейт с притворной укоризной похлопала себя по льняной рубашке и стеклянным бусам.

— Мы с Матильдой предусмотрели такой вариант, поэтому приготовили для вас вот это, — сказал Саймон и протянул Кейт головной убор — восхитительный шлейф из бледно-зеленых перьев, основание которого украшали золотые блестки. Покопавшись в себе, Кейт нашла фальшивую улыбку и надела подарок Матильды и Саймона.

— Какая прелесть! — воскликнула она.

— Вы похожи на зеленого цыпленка! — хихикнул Саймон.

— Вот и прекрасно! В него-то я одеться и собиралась! — захохотала Кейт.

Чтобы перекричать гремящую отовсюду музыку, им с Саймоном приходилось повышать голос. Кейт заметила, что преподобный внимательно на нее смотрит.

— Все в порядке, Кейт? — спросил он.

Женщина кивнула, чтобы не сказать ничего лишнего.

Атмосфера была жаркой и наэлектризованной, но Кейт ни за что на свете не променяла бы это место ни на какое другое. Сейчас ей было больше всего необходимо подобное развлечение. С каждым ударом тамтама сердце ее подскакивало, а тело отзывалось на волнующий ритм, который поднимал женщине настроение. Мимо проплывали платформы с группами музыкантов и отдельными артистами. Вокруг шли торжественной процессией танцоры. Разноцветный фейерверк из местных мужчин, женщин и детей в одинаковых костюмах двигался в такт ударам тамтамов.

Пошел дождь, и Кейт, подняв руки высоко над головой, почувствовала на своей коже прикосновение теплых капель. Она рассмеялась, подумав о своем неопределенном будущем, насчет которого теперь была настроена уже куда более оптимистично. В тот момент Кейт подумала, что способна абсолютно на все. Она старалась не думать ни о чем, кроме звонка Лидии и сказанных ею волшебных слов, от которых у Кейт моментально поднималось настроение. «Мама… Мама…» Эти слова сверкали в ее голове, точно бриллианты.

Повеселившись вдоволь на карнавале, Саймон предложил Кейт поехать вместе с ним и детьми в «Перспектив-Плейс». Так как она держала за руку Матильду, которая трогательно посмотрела ей в глаза, а другие дети улыбались, отказать она просто не смогла. К концу дня усталая компания расселась по нескольким микроавтобусам. Самые маленькие спали на коленях у более старших, а самые старшие обитатели приюта, стараясь не разбудить уснувших, обсуждали между собой впечатления от карнавала.

Когда все прибыли в «Перспектив-Плейс», Саймон пересчитал детей и тут же настоял на том, чтобы те переоделись в сухое. Дети послушно разошлись по своим комнаткам, чтобы надеть пижамы и шорты. Фабиан сразу отправился в кухню; Кейт была уверена, что, будь у него выбор, он бы никогда не отходил от огромной плиты, настолько этот человек обожал готовить для своих подопечных.

— Эти дети для вас, должно быть, как семья, Фабиан. Наверное, вы ими очень г…гордитесь, — сказала Кейт, запинаясь и дрожа.

— Да, я ими всеми горжусь. Но, Кейт, посмотрите на себя — вы же насквозь продрогли! И, как бы забавно это ни смотрелось, у вас лицо зеленого цвета. Кажется, кто-то со своими зелеными перьями попал под дождь!

Фабиан покачал головой, положив руки на бедра, как будто обращался к одному из обитателей «Перспектив-Плейс».

— Это я! — рассмеялась Кейт, вытирая воду со лба и щек.

— Тогда почему бы вам не принять горячий душ, а одежду можно просушить на солнце; думаю, много времени это не займет. А пока я мог бы найти вам что-нибудь подходящее. Что скажете? — предложил Фабиан.

Стучащая зубами Кейт хихикнула и кивнула. Горячий душ — это звучало восхитительно. Душевая оказалась гораздо просторнее, чем она рассчитывала, но здесь не было ничего, кроме самого душа, торчащего из стены, решетки на полу да натянутой от одной стены к другой пластиковой занавески. Повесив полотенце на крючок и опустив защелку на двери, но не защелкнув ее до конца, Кейт посмотрела на душ, плевавшийся фонтанчиками коричневатой воды. На первый взгляд она выглядела не слишком чистой, но была хотя бы горячей, и этого Кейт было достаточно.

Женщина смотрела, как исчезают мурашки у нее на коже, и ей снова стало тепло. Она намылила лицо и смыла его под душем — сквозь решетку на полу потекла зеленая краска. Восхитительный был день.

Она отдернула занавеску и закрыла кран. Стоя спиной к двери, Кейт провела по своим волосам, пытаясь высушить и уложить их кончиками пальцев. Так как с выключенного душа еще стекала вода, а женщина напевала себе под нос какую-то знакомую мелодию, стука в дверь она не услышала.

Дверь толкнули, и защелка поднялась. Дверь со скрипом отворилась. Казалось, на мгновение время замерло. Ни вошедший, ни Кейт не могли пошевелиться, потому что не знали, что делать.

Саймон собирался только повесить чистые полотенца — он всегда так делал, ведь при таком количестве жителей дома полотенец всегда не хватало.

Внимание Саймона привлекло не само обнаженное тело его новой знакомой, а сеточка из шрамов на ее ягодицах и задней части бедер. Это были такие шрамы, которые не могли появиться случайно. Значит, кто-то намеренно причинил ей боль.

Саймон прищурился, словно, улучшив резкость, он мог как-то изменить то, что видел. Кейт тут же закрыла руками грудь, хотя именно она-то взгляду Саймона была недоступна. Она вся покраснела, и у нее дыхание перехватило. Кейт была вне себя от смущения и унижения.

Она никогда никому не показывала своих шрамов. Пока Кейт скрывала их, она могла делать вид, что не пережила всего этого, что в ее жизни не было столько боли, — тогда ей не пришлось бы ни от кого выслушивать слова сочувствия и осуждения. Единственным человеком, который видел их, помимо того, кто их нанес, был судмедэксперт. И его чуть не стошнило. Ту картину Кейт не забудет никогда.

И больше всего она сейчас не хотела, чтобы у Саймона была такая же реакция. Она не могла понять, что делать — то ли как можно скорее обмотаться полотенцем, то ли не двигаться и надеяться, что преподобный просто уйдет. Из-за своей нерешительности Кейт вмиг почувствовала себя бесполезной; словно кролик, оказавшийся на пути мчащегося поезда, в лучах его фар. И Саймону было не лучше.