Аманда Проуз - Что я натворила?

Марк выпучил глаза и кивнул.

— Так вот, Марк, знай — у меня все будет отлично. Я подберу все те осколки, которые ты оставил, спрятал в ящиках, забросил под ковер и за подушки, и снова стану собой, стану той, кем — я знаю — смогу стать. И все мечты, что были в моей голове прежде, чем ты сломал меня, — осуществятся, а ты останешься всего лишь далеким, грустным воспоминанием. Мне очень нужно, чтобы ты это понял. Мне очень нужно, чтобы ты знал — ты проиграл, а не я.

Кровь, кажется, перестала хлестать так сильно, как вначале — Кэтрин не знала почему, но ее это особо и не заботило. Она села в кресло и стала читать, периодически поглядывая на Марка. Его кожа казалась серой, как пепел, и он словно впал в какое-то оцепенение.

— Ну, как ты, спящая красавица? — спросила Кэтрин, прервавшись.

Спустя какое-то время с лестницы донесся звук шагов. Марк очнулся от своей полудремы и попытался дотянуться рукою до стены, чтобы постучать в комнату к детям.

— Бесполезно, Марк. Поверь тому, кто разбирается: ждать помощи, пытаться сбежать, молиться о спасении — все это напрасно. Но ты не волнуйся, Марк, у меня все схвачено, — улыбнулась Кэтрин.

Она встала с кресла, загнула книгу на странице, где читала, и осторожно ее закрыла. Прошла по ковру, слегка приоткрыла дверь и высунула в проем голову.

— Привет, дети! — крикнула она.

— Привет! — послышался голос Лидии.

— Мы с вашим отцом решили лечь пораньше, но я рада буду спуститься и приготовить ужин, если надо. Вы не голодны?

— Нет.

Снова четко слышен был голос ее дочери.

— Мы поели у Эми.

— А Дом, он не голоден?

— Нет, мама, я же сказала, мы поели оба!

— То есть вы точно не голодные? — переспросила Кэтрин.

— Нет! Прекрати уже, ради бога, — закатила глаза Лидия.

— Ну, раз ты точно уверена, то о’кей. Спокойной ночи, Лиди, — улыбнулась Кэтрин.

— Спокойной ночи, мама, — помахала рукой Лидия.

— Спокойной ночи, Дом!

— Спокойной ночи. Что-то вы рано, только полвосьмого!

Кэтрин закрыла дверь и пошла по ковру к кровати, в центре которой распластался ее муж.

— Ну, похоже, они не голодны, Марк, а я же тебе обещала. Так что никуда я не уйду, не переживай.

Она взяла с тумбочки стакан воды и поднесла к губам, медленно глотнув прохладной жидкости, Марк посмотрел на стакан.

— Пить хочешь? Ты хочешь глоток воды, Марк?

Ее муж еле-еле сумел изобразить что-то похожее на кивок. Кэтрин ехидно улыбнулась:

— Еще бы ты не хотел. Но нет. Никакой воды, мой дорогой, не сегодня.

Кэтрин вспомнила про носок и распухшие губы. Она поставила стакан на тумбочку и, сделав глубокий вдох, вернулась к чтению.

Должно быть, женщина задремала. Она не помнила, как заснула, но вдруг очнувшись, Кэтрин взглянула на часы. Было два часа ночи.

— Ну, вот и все, Марк? Ты готов отбыть? Гореть в аду, если, конечно, ты в него веришь. Уйти туда, откуда нет возврата? Мне кажется, время пришло. Ты боишься? Ты боишься того, что дальше, да? — спросила она.

И по расширенным от ужаса глазам мужа поняла, что да. Она улыбнулась и наклонилась низко над его лицом, шепнув:

— И правильно.

— Недолго мне осталось…

Голос Марка превратился в прерывистый шепот. Еле собрав остатки дыхания, муж Кэтрин просипел:

— Слишком медленно, больно. Ты за это заплатишь.

Еще до того, как он договорил, Кэтрин мысленно стерла эту фразу из памяти. Нечего запоминать эти слова — она уж точно никому об этом не расскажет.

— О, Марк, я уже заплатила сполна.

Наклонившись над мужем, застыв в нескольких дюймах от его лица, женщина вдохнула затхлый воздух, вырвавшийся из его рта, разделив с ним тот крошечный миг, в котором супруг ее был еще жив. Кэтрин Брукер наблюдала, как жизнь покидает тело ее супруга. Она могла бы поклясться, что видела черную змею его души, которая выскользнула из его груди и умчалась куда-то сквозь пол. Женщина откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Она ожидала эйфории или, по крайней мере, облегчения. И уж никак не рассчитывала на то странное онемение, которое ее внезапно охватило. Она ожидала большего.

Переодевшись в джинсы и свитер, женщина безучастно застыла у кровати, где лежало окровавленное тело ее мужа. Хорошенько подумав и взвесив все варианты, она впервые в своей жизни набрала номер службы спасения.

Кейт сидела за столом, заполняя ненавистные документы. Даже Таня уже вернулась и жила в «Перспектив-Хаус» целых три недели, а Кейт до сих пор не могла разобраться с бумагами. Девушка вернулась, как будто и не уходила, — просто приехала однажды утром со своим чемоданчиком и как ни в чем не бывало сразу поинтересовалась у Тома, что на ланч. Было здорово снова видеть ее здесь.

— Кто это, Лидия?

Кейт с удивлением обернулась. Она не слышала, как вошла Таня.

— Что, прости?

Этот Танин вопрос застал Кейт врасплох.

— Кто такая Лидия? Ты всю прошлую ночь кричала ее имя во сне. Я сначала подумала, что лучше тебя разбудить и отвести в комнату, но ты так сладко спала, и я не решилась, — пожала плечами девушка.

— Спасибо большое, что не стала меня будить, Таня, это было очень мило. Должно быть, я смотрела какую-то чепуху по телику и задремала, — смущенно произнесла Кейт.

— Так кто это?

— Кто?

— Лидия. Ты о ней раньше никогда не говорила.

Кейт сделала резкий вдох и выпалила:

— Моя дочь.

— Твоя дочь? Не знала, что у тебя есть дети. И где она теперь?

Кейт проглотила ком в горле. Только представьте себе. Таня не имела никакого понятия о том, что у Кейт есть самый лучший в мире сын и самая лучшая в мире дочь. Девушка не знала, что каждый раз, принимая душ, Кейт дотрагивалась до растяжек на животе, с радостью вспоминая, какое это счастье — быть матерью. Лидия и Доминик были лучшим, что Кейт сделала в этом мире, а Таня, жившая с ней под одной крышей несколько недель, об их существовании даже не знала.

— Я… ну… она живет в Холтоне, это в Северном Йоркшире, у своей тети, то есть моей сестры.

— Вы видитесь хотя бы изредка?

Как обычно, Таня расспрашивала Кейт с предельной откровенностью. В мире, где она выросла, все вопросы задавались прямо и по делу, никакой деликатности и прочей чепухи. Подсела? Залетела? Подцепила какую-нибудь заразу? Да где тебя черти носят? Для Тани задать подобный вопрос было обычным делом.

— На самом деле нет, вообще нет, и довольно давно, — ответила Кейт. Ей было тяжело говорить все это.

— Странно.

— Да. Да, это странно.

Кейт могла только согласиться.

Но Таня не закончила.

— Я к тому, что ты обо мне заботишься, как о своем ребенке, и вообще о нас всех, а со своей дочерью даже не видишься! — выпалила она.

— Боже мой, Таня, — ты же меня живьем режешь…