Аманда Проуз - Что я натворила?

Кейт закрыла глаза руками; сейчас ей хотелось спрятаться от всего мира.

— О боже, Кейт! Прости. Я не хотела тебя расстроить. Черт возьми, я ведь все время это делаю? Просто я такая глупая, ляпну, как обычно, не подумав, — извинилась Таня.

— Ничего. Ты не виновата. Просто эта ужасная действительность преследует меня все время. Я скучаю по ней, Таня, и по сыну, Доминику. Я скучаю по ним ужасно, — всхлипнула Кейт. Таня пожала плечами:

— Я никогда этого не пойму. Моя мать редкостное дерьмо. Я могу видеться с ней, когда захочу, но предпочитаю лишний раз о ней даже не думать. Но ты совсем другая. Ты потрясающая. Если бы у меня была такая мама, как ты, я бы ее никуда от себя не отпускала!

— А вдруг твоя мама переживает то же, что и я? Вдруг она хочет тебя видеть, а тебя нет. Ты можешь позвонить ей в любое время, Таня, ты знаешь это. Или написать письмо? Ты даже можешь пригласить ее сюда — места всем хватит, — улыбнулась Кейт.

Взгляд Тани стал более жестким. Она уставилась на Кейт. На какое-то мгновение в комнате стало тихо. Потом Таня заговорила:

— Последний раз мы виделись с мамой в тот вечер, когда меня арестовали. В дверь стучали полицейские, и она наорала на меня, что ее разбудили. Я пришла к ней в комнату; там жутко воняло, а посреди маминой кровати развалился этот старый грязный хряк — отрубился напрочь. Они оба накурились в хлам, и ее старый хрыч был в отключке. На полу валялась пепельница с окурком — кто-то из них его бросил и забыл, ну, знаешь, когда куришь в постели и засыпаешь, а окурок выпадает из руки. Я очень испугалась — мама могла бы спалить весь чертов дом. В общем, уже не помню, что я тогда думала, но была по уши в дерьме. Раньше мне такое сходило с рук, но я знала, что в этот раз меня точно арестуют, Кейт, и мне было страшно. Я просила ее: «Помоги мне, мама». И знаешь, что она ответила? Эта чертова идиотка закурила еще одну сигарету и сказала, «Убирайся отсюда!» С тех пор мы не виделись. Моя мать никогда не принимала участия в моей жизни, ни разу обо мне не позаботилась, и я себя ненавижу за то, что тогда попросила у нее помощи. Не думаю, что она сидит у телефона и ждет, когда я позвоню. Да ей совершенно насрать, Кейт. И всегда так было.

В воздухе повисла тишина, пока обе пытались переварить сказанное. Кейт никогда не знала недостатка в любви со стороны своей матери, но Танину ситуацию она понимала и поэтому не могла ей не сочувствовать.

— Ну, хоть я не твоя родная мама, скажу тебе, я по-настоящему горжусь тем, какой ты стала. Всего месяц назад твоя жизнь была сущим адом, а теперь весь мир открыт для тебя. Какой бы путь ты ни выбрала, я уверена, ты пойдешь далеко, — заверила ее Кейт.

— Да, знаешь, я и не хочу далеко пойти. Я просто хочу быть как все. Пусть у меня просто будет спокойная и размеренная жизнь и постоянная работа. И еще я хочу кофемашину, вроде той, что стоит в пабе — там такой вкусный кофе получается! — сказала Таня, улыбаясь.

— И у тебя она будет, будет все, что ты хочешь, — с уверенностью произнесла Кейт.

— Дооооброе утро!

С черного входа пришел Том. В руках он держал корзинку со свежими овощами.

— Сегодня я приготовлю мою фирменную овощную лазанью! — произнес он с ужасным итальянским акцентом. Все трое расхохотались.

— Наткнулся в порту на Родни. Как обычно, драит свою яхту до блеска. Удалось у него все это купить с большой скидкой! Полдня, правда, угробил на это, но и хорошо. Не поможешь мне, Таня? Все это само себя не порежет! — улыбнулся Том.

— Конечно!

Таня слезла со стула и осторожно взяла маленький нож для резки овощей.

— Сразу предупреждаю, повар из меня никакой. Максимум, на что я способна — рецепты из «На старт, внимание, готовим», — хихикнула она.

По лестнице спустилась Стэйси, собиравшаяся пойти прогуляться. Она услышала последнюю фразу и расхохоталась:

— «На старт, внимание, готовим»? Боже, одна из бывших Джениса обожала эту передачу, хотя тоже готовить не умела ни фига! Он часто о ней рассказывал, я смеялась до слез.

— Пара пустяков, на самом деле. Девочка моя, я научу тебя готовить, и ты сможешь применить все эти знания, когда у тебя будет своя кухня! — торжественно объявил Том.

Они со Стэйси и Таней уставились на Кейт. Том подмигнул своей работодательнице. Таня просияла. Ей определенно нравилась мысль о собственной кухне, где она будет готовить блюда Тома. Ей не терпелось приступить.

После обеда Кейт захотелось вздремнуть. Все ее мысли были о Лидии и о том, что будет завтра. И хотя с поездкой в Бристоль все было уже решено, женщина все еще сомневалась, стоит ли ей появляться на выставке дочери. Она могла вызвать настоящий переполох, и что-то могло пойти совсем не по сценарию.

И вдруг Кейт проснулась в холодном поту. Ей приснилось нечто страшное. Она снова услышала строчки из песни, которую, как она думала, смогла прогнать из памяти навсегда.

Проснувшись, Кейт сразу же испытала огромное облегчение. Это просто дурной сон, все хорошо. Марка больше не было, больше он не сможет причинить ей боль. Никогда. Кейт села на постели, обхватив руками колени. Пальцы правой руки оказались на бедрах, пробежав по шрамам. Женщина вздрогнула.

Всякий раз, когда Кейт снились подобные кошмары, следующие пару часов после пробуждения у нее тряслись руки и дрожал голос. Где-то в глубине души ждали своего часа воспоминания о ее прошлой жизни. Выпив свежесваренного кофе, Кейт отправилась в сад, чувствуя прикосновение утреннего солнца. Здесь было множество непонятных тропинок, а растительность была густой и неухоженной, но это гораздо больше нравилось женщине, чем… Она прогнала прочь от себя воспоминание об идеальных лужайках Маунтбрайерз с их восхитительно одинаковыми розовыми кустами. Кейт трясло. Остановившись около бельевой веревки, она провела ладонью по влажной простыне, словно парус развевавшейся на ветру Корниша. Кейт уже несколько лет не прикасалась к постельному белью. Это было первым кардинальным изменением в ее жизни. Вторым стала возможность носить джинсы каждый день.

Женщина спустилась по крутой тропинке вниз к морю и расстелила на песке одеяло. Она раскрыла книгу, которую сейчас читала, — «Любовь и жизнь дьяволицы» Фэй Уэлдон. Быстро нашла страницу, на которой остановилась, — теперь у нее была закладка: одна из старых открыток, прямоугольный кусочек картона с нарисованным на нем розовым кроликом, усыпанным блестками. Кейт стало грустно.

Она провела подушечкой указательного пальца по нацарапанному неровным детским почерком поздравлению: «С днеем рождения мамачка». Кейт переполняли гордость и печаль. Как же Кейт любила, когда ее дети называли ее мамочкой. Как же она по этому скучала. Вокруг надписи Лиди было множество отпечатков губ. Когда она нацарапала эти слова своей крошечной ручкой, жизнь ее состояла сплошь из радостей и мир вокруг казался идеальным. Это было еще тогда, когда ее крошка не знала, что за чудовище обитает рядом с ней. Еще до того, как Кейт разрушила их с Домом мир.