Аманда Проуз - Что я натворила?

Женщина вспомнила слова из их последнего разговора с Лидией — врезавшиеся в память навсегда слова.

«Иногда, мам, я и вовсе притворяюсь, что вы с папой умерли, и тогда становится чуть полегче. Выдумываю, что вы погибли в автомобильной катастрофе. Потому что тогда мне не нужно думать, что за ужасную вещь ты сотворила с папой, а он — с тобой. Если бы ты знала, мамочка, как я ненавижу об этом думать…»

Кейт посмотрела на горизонт и заметила, как солнце сверкает на волнах, бьющихся о скалы, окружающие бухту. Берег моря в Пенмарине был одним из лучших зрелищ в ее жизни.

Может быть, тут и не было так красиво, как на Санта-Лючии, но в каком-то смысле здесь было даже лучше, потому что этот пляж принадлежал Кейт, это было ее особенное, тайное место. Куда она всегда могла прийти. Место, которое принадлежало ей, а не какой-нибудь богатой корпорации. И так будет всегда.

Бристоль казался городом, полным суеты, настоящим людским муравейником — или, быть может, Кейт просто проецировала на это место свое сильное волнение. В Пенмарине всегда было спокойно и тихо — как раз как Кейт любит. Бристоль же был совершенно иным. Ей нравилось видеть студентов местного университета, группами разместившихся у входа в его здание, — так, как это обычно делают молодые, беспечные люди. Ей было забавно думать, что эти ребята не хотели носить школьную форму, а теперь подсознательно одевались, как все вокруг. Возможно, вскоре девушки-студентки снова поменяют мировоззрение и превратятся в тех шикарно одетых дамочек, что снуют туда-сюда по главной улице.

Кейт, Наташа и Дженис договорились встретиться в ресторанчике «Браунз», одном из самых известных мест Бристоля. Они устроились снаружи, рядом со ступеньками. Официант в фартучке принес кувшин «Пимм’с» и рыбу с картофелем. Но Кейт не могла перестать думать о предстоящей встрече с дочерью. Она принимала за Лидию кого-то в толпе по меньшей мере дважды, и сердце ее начинало выскакивать из груди. Женщине не терпелось поскорее попасть в галерею и увидеть работы Лидии, чтобы покончить с ожиданием.

— Как дела, подруга? — как и всегда, Дженис переживала не меньше, чем сама Кейт.

Кейт заколебалась. А как у нее дела?

— Я нервничаю, предвкушаю, боюсь и снова нервничаю, — пробурчала она.

Наташа положила руку на плечо Кейт.

— Все будет хорошо, мы же здесь, с тобой.

Кейт кивнула, но слова утешения от Наташи ей не очень-то помогли.

— Вдруг она рядом, совсем рядом. В паре шагов от меня… — прошептала Кейт, обращаясь скорее к самой себе, чем к подругам.

Дженис отправилась разведать обстановку, а Кейт и Наташа сгорали от нетерпения на улице, дожидаясь, пока она вернется. Несколько минут, в течение которых ее не было, Кейт показались прямо-таки вечностью.

— Так вот, я спросила шикарную мадам на ресепшене, и та рассказала мне, что художница почтит нас своим присутствием на официальной церемонии открытия выставки вечером в среду, а потом появится в четверг — и все. Так как сегодня вторник, я считаю, что нам просто очень повезло! — выпалила Дженис.

Кейт просияла.

— Да. Пойдем.

— Ты точно в этом уверена, милая? — спросила Наташа. Кому, как не ей, было лучше всех знать, что подчас художник показывает на картинах совсем нелицеприятные вещи. Она не была уверена, что Кейт не увидит на работах дочери чего-то такого, чего она там видеть не должна, и переживала за подругу.

— Да, все хорошо, я готова, — ринулась Кейт в атаку.

Галерея находилась в очень красивом здании: тут были высокие потолки, мраморный пол, огромные колонны и гигантская парадная лестница. Кейт восхищалась висящими на стенах картинами. Да, Лидия выбрала идеальное место для выставки своих работ. Кейт испытывала огромную гордость за дочь, что той удалось устроить выставку в таком потрясающем месте. Лидия …

У постера, висевшего на втором этаже, Кейт помедлила — он был таким же, как и листовка, лежавшая у нее в сумочке. Фотография Лидии — с ее восхитительной фигурой и прекрасными голубыми глазами. Кейт сделала резкий вдох, не в силах справиться с впечатлением от тех огромных метаморфоз, что за эти годы произошли с ее дочерью. Франческа несколько раз присылала Кейт какие-то размытые фото ее детей, но сейчас на фотографии перед ней оказалась совсем другая Лидия — уже не веснушчатая милашка с неуклюже, чересчур накрашенными глазами. Теперь это была двадцатипятилетняя женщина с собственным изящным стилем.

Кейт внимательно изучила все работы своей дочери и выучила названия — такие, как «Земля уходит из-под ног» и «Прерванная жизнь» . У Лидии явно был талант; и с того момента, как Кейт в последний раз видела ее рисунки, она стала рисовать намного лучше. Каждую картину Кейт рассматривала, испытывая смешанные чувства, — ей и нравилось, и одновременно было не очень понятно, что ее дочь вкладывала в то или иное свое творение.

Было очень странно находиться здесь, среди работ Лидии. Кейт была уверена, что смогла бы отличить почерк своей дочери по мельчайшему фрагменту, расслышать ее голос по одному слову в огромной толпе, по одному звуку понять, что ее дочь рядом. Но она даже не представляла, что так легко сможет узнать руку дочери в каждом мазке на этих полотнах. Смелые цвета и современные темы были такой же частью образа Лидии, как и ее звонкий голос и чувство юмора. Кейт поняла, что многие из представленных на выставке картин — продолжение тех эскизов, которые ее дочь сделала еще в детстве.

Дженис и Наташа догнали Кейт, когда та стояла около одной из самых больших картин — футов в пятнадцать высотой. Широко улыбаясь, женщина изучала каждый квадратный дюйм полотна. Сложив руки на груди, она радостно разглядывала картину. Ей хотелось кричать от счастья!

Наташа посмотрела на подпись:

— «Мой Фоновый шум» — какое интересное название, как думаешь, что это значит?

Кейт повернулась к подруге, которая явно разбиралась в живописи куда лучше ее самой, но с уверенностью произнесла, надеясь, что поняла смысл произведения правильно:

— Это значит — я, Таш. Я ее фоновый шум. Не как та крутая фоновая музыка, которую пускают во всяких там ресторанах, но все же! Я — как малиновое варенье или ее любимая подушка!

Кейт провела пальцами по холсту. На нем были нарисованы колонки, из которых росли цветы, усики клубники со свежими ягодами и бельевые прищепки. Картина была очень красивой, и Кейт сразу поняла то, что Лидия пыталась ею сказать. Ее переполняло ощущение абсолютного счастья.

— Лидия, моя красавица, умница дочь! Я жду тебя.

Уже подъезжая к «Перспектив-Хаус», Наташа и Кейт все еще фрагментарно обсуждали картины Лидии. Кейт уже знала, что будет думать о ее работах снова и снова. Ей казалось, что она снова оказалась рядом с Лиди; ее рука касалась краски, до которой дотрагивались руки ее дочери. Какое прекрасное ощущение. Но эйфория продлилась ровно до того момента, пока она не переступила порог дома.