Виктор Бердник - Летите, голуби, летите...

Человек должен что-то в жизни любить. Неважно что: рыбачить или коллекционировать почтовые марки, выращивать экзотические орхидеи или нырять с аквалангом. Да мало ли? Необходимо быть привязанным душой к какому-нибудь незатейливому и нехитрому занятию, чтобы, посвящая ему себя беззаветно, не замечать времени, потраченного на дело, на первый взгляд, пустое. Наверное, именно тогда ощущение счастья не вспыхивает короткой минутой восторга, а становится долгими часами душевного комфорта, к которым неизменно хочется вернуться.

У Фимы таким увлечением были голуби. В семилетнем возрасте он из детского сострадания притащил домой сбитого машиной сизаря с пораненным крылом и выходил его, а в четырнадцать — уже обзавёлся собственной голубятней. Её Фима соорудил на крыше родительского гаража в тесном дворе на Молдаванке. Вообще- то, гаражом назывался самый обыкновенный сарай. Ничем не лучший остальных соседских сараев, слепленных на скорую руку из ракушника, где хранилось всякое барахло и шныряли вездесущие крысы. Правда, этот имел дверь пошире, именовавшуюся воротами, и запирался на толстую перекладину, причём, непонятно для какой цели. Кроме ржавой панцирной сетки от допотопной кровати, прогоревшего керогаза да пары пыльных костылей потенциальному злоумышленнику там всё равно, поживиться было нечем. Ни завалящего инструмента, ни банок с домашними закрутками, ни прочего добра, которому не нашлось места в крохотной квартирке.

В еврейской семье мальчик, гоняющий голубей, наверное, такая же редкость как её глава — алкоголик. Нонсенс, одним словом. Недаром Фимина мама часто слышала неодобрительный шёпот дворовых подруг:

— Роза, ну, где это видано шоб наш, маланский, как байстрюк какой-то по черепице гецал? Купите ему аккордеон, что ли…

Аккордеон Фиме, конечно, купили: немецкий «Вельтмайстер». С бордовым перламутровым корпусом, с белыми переключателями регистров — красавец. Такой в руки взять одно удовольствие, не говоря уже о том, чтобы под настроение пробежаться чуткими пальцами по кнопками и клавишам. Умением растягивать меха и извлекать звуки из роскошного инструмента Фима честно овладел, однако дальше элементарных упражнений учение так и не двинулось. Он кое-как одолел нотную грамоту и уже мёртво застопорился на основах аппликатуры. Каждый раз, совестливо вникая в мудрёную техники игры, Фима нетерпеливо ждал окончания постылого урока. После часа сидения с уже ненавистным аккордеоном он ощущал шов трусов, влезший в задницу, ёрзал на стуле и только мечтал поскорей оказаться в голубятне. Какие уж там ноты и сольфеджио? Так и не пришлось его маме с папой побаловать слух и родительское тщеславие «Королевой красоты» или «Рулой терулой» в исполнении сына. Занятия, к Фиминой радости, прекратились ровно через месяц, ввиду их полной бесперспективности, а вместо этого, уже основательно повзрослевший пацан, стоя на крыше и засунув два пальца в рот, свистел, с замиранием сердца провожая в полёт пару турманов. По воскресеньям Фима пропадал на Староконном рынке и даже приятельствовал там с такими же как сам фанатами, часами просиживая перед клетками с полюбившимися ему птицами.

О голубях Фима вспомнил спустя много лет в Америке, куда, подобно многим одесситам, подался в поисках заграничного счастья. И отправился он за океан вовсе не за туманной свободой совести, слабо представляя суть этого красивого выражения, а за вполне осязаемым материальным благополучием. Оттого наверное и не втирал никому очки, объясняя мотивы отъезда:

— Хочу по человечески пожить. Просто и без лозунгов. Вольготно и ни в чём себе не отказывая. От мелихи подальше, к делам поближе, — философски резюмировал Фима, собираясь преуспеть в Штатах не хуже потомков первых переселенцев. И таки, преуспел! Не столь головокружительно, как мечтал, но вполне прилично по эмигрантским меркам: стабильная работа, перспективы роста, две машины в семье. Причём не столетние раздолбанные колымаги, а вполне современные автомобили. В общем, всё чин-чинарём. И всё благодаря собственному трудолюбию. В Америке деньги не растут на деревьях, как придорожная шелковица или как абрикоса-дичка. Их, правда, можно сделать, но заработать в достаточном количестве — увы, тяжеловато. Фима с первого дня пахал как каторжный, а такие здесь обычно непременно добиваются успеха. Неудивительно, что уже через два года после приезда ему удалось наскрести необходимую сумму на первый взнос за дом.

Его Фиме подыскала русская риэлторша — такая же, как и он, советская эмигрантка. При первой встрече та, невероятно гордая собой от сделанной карьеры агента по недвижимости, снисходительно сыпала специфическими терминами на английском языке, безбожно перемешивая их с некогда родной речью:

— Четыре бедрум и три басс. Восемнадцать хандред сквер фит. За эти бабки? Хардвуд флор! Гранитные каунтеры! Я удивляюсь, как он вообще, не улетел и до сих пор остаётся на маркете…

Фима добросовестно слушал, но не особо вникал в её фальшиво-восторженные причитания, намереваясь самостоятельно разобраться в целесообразности намечающейся сделки. Неизменное правило покупки жилья в Америке — location, location, location — он уже усвоил так же твёрдо, как и не требующую доказательств истину, что желание брокера продать дом кому угодно несколько отличается от стремления его клиента купить тот для себя.

Надо сказать, что дом Фиме понравился сразу. Двухэтажный особняк с бассейном, расположенный на тихой тупиковой улочке, с первого взгляда внушал почтительное уважение.

«…В такую фатеру и людей пригласить нестыдно», — подумал Фима, окинув взглядом основательное строение светло-терракотового цвета.

«…Не халабуда какая-нибудь задрипанная, — с удовольствием отметил он про себя, удовлетворённый первым впечатлением, — Беру!..»

Помимо прочих очевидных достоинств, так приглянувшегося Фиме дома, существовало ещё одно немаловажное обстоятельство. Оно, конечно, не стало решающим, однако было чрезвычайно полезным. И дело заключалось в том, что его потенциальные соседи оказались тоже эмигрантами из СССР. Ну, чем не благоприятный рассклад?

«…Рядом со своими оно как-то привычнее», — рассуждал Фима, резонно полагая, что с соотечественниками легче и проще решить все проблемы.

Цена Фиму устраивала, но, как полагается в этих случаях, он предложил меньшую. Торговаться долго не пришлось и уже через два месяца семья успешно перебралась в собственный дом. А спустя какое-то время Фимины мысли вернулись к давнему увлечению. Сначала робко, мол хорошо бы было. Потом уже уверенней, а почему бы, собственно говоря, и нет? И наконец, однажды субботним утром, вооружившись рулеткой, Фима принялся вымерять участок для будущей голубятни.