Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

— Мне очень жаль, милая, — сказала она Дженни. — Очень-очень жаль!

И показала, где Дженни должна подписать, что согласна на выскабливание.

Вернулся доктор Шерман, деловой и сосредоточенный. Сделал Дженни уколы валиума и демерола. Вся процедура заняла несколько минут.

В машине Дженни молчала и не отрываясь смотрела в окно. Глаза у нее покраснели, но она не плакала. Я напрасно искал для нее слова утешения. Что тут можно сказать? Мы только что потеряли ребенка. Да, можно сказать, что мы обязательно попробуем еще раз, что многие пары проходят через то же самое. Но я не хочу об этом говорить, а она не захочет слушать.

Мы вошли в дом; я помог Дженни раздеться и прилечь на диван, а сам пошел в гараж, где с обычным радостным нетерпением нас ждал Марли. Увидев меня, он схватил в зубы игрушку из сыромятной кожи и принялся умолять, чтобы я попробовал ее отнять.

— Не сейчас, приятель, — сказал я и вывел его во двор.

Он пустил длинную струю, затем вернулся, шумно попил из миски, расплескивая воду, и побежал на поиски Дженни. Я задержался в гараже на несколько секунд, вытирая лужу, а затем отправился за ним.

Войдя в гостиную, я остановился в изумлении. Я мог бы поставить свою недельную зарплату на то, что это просто невозможно! Однако факт был налицо: наш непоседа, наш озорник, наш сгусток энергии, не способный ни минуты усидеть на месте, спокойно стоял возле Дженни, положив голову ей на колени. Хвост его тихо висел между ног: в первый раз я видел, как он не виляет хвостом, когда кто-то из нас до него дотрагивается. Глядя на Дженни, он тихо, жалобно поскуливал. Она гладила его по голове; а затем вдруг, без предупреждения, зарылась лицом в его густую шерсть и горько разрыдалась.

На следующее утро, в субботу, проснувшись, я увидел, что Дженни лежит спиной ко мне и тихо плачет. Марли тоже не спал: он сидел, положив голову на матрас, снова соболезнуя ей в ее горе. Я встал, сварил кофе, выжал апельсиновый сок, достал из почтового ящика газеты. Несколько минут спустя появилась Дженни: она храбро улыбалась, словно говоря: «Теперь со мной все в порядке».

После завтрака мы решили отвести Марли поплавать. Поблизости от нашего дома широкий бетонный волнорез и кучи камней надежно преграждали доступ к воде. Однако стоило пройти дюжину кварталов к югу, и нам открывался небольшой песчаный пляж, кое-где усеянный бревнами плавника.

Дойдя до пляжа, я отстегнул поводок Марли и помахал у него перед носом палкой. Он воззрился на палку, словно умирающий от голода — на ломоть хлеба.

— Взять! — скомандовал я и забросил палку в воду.

Одним живописным прыжком Марли перемахнул через бетонную стену, промчался по пляжу и, в ореоле пенных брызг, прыгнул в воду. Я следил за ним с гордостью. Вот, думал я, то, для чего предназначены лабрадоры.

Никто не знает точно, где были выведены лабрадоры, но точно известно одно: не на мысе Лабрадор. Эти мускулистые, короткошерстные водоплавающие собаки впервые появились в XVII веке на Ньюфаундленде. Местные рыбаки брали этих псов с собой в море, приучая их нырять в море и ловить рыбу, сорвавшуюся с крючка. Густая шерсть позволяла собакам не бояться ледяной воды, а неистощимая энергия, ловкость в воде и способность осторожно сжимать рыбу в зубах, не повреждая чешую, сделала их идеальными рабочими собаками для суровых условий Северной Атлантики. Вслед за рыбаками их взяли на службу охотники на водоплавающую дичь.

У Марли были славные предки — и он оказался их достоин. По крайней мере в преследовании добычи ему не было равных. Правда, пока он не понимал, зачем приносить палку хозяину. «Если она тебе так нужна, — должно быть, думал он, — прыгай в воду сам!»

Он выскочил на берег, сжимая добычу в зубах.

— Сюда, неси сюда! — крикнул я и хлопнул в ладоши.

Марли в восторге заплясал вокруг меня, обдавая меня брызгами воды и песка: ему хотелось, чтобы я за ним погонялся. Я сделал несколько выпадов — однако и скоростью, и ловкостью он явно меня превосходил.

— Эй, тебе положено приносить добычу, а не убегать с ней! — кричал я ему, но кричал напрасно.

Я подобрал с земли другую палку и начал разыгрывать с ней спектакль: поднимал ее над головой, перебрасывал из руки в руку. Упрямство Марли таяло на глазах. Палка в зубах, несколько секунд назад казавшаяся ему ценнее всех сокровищ, вдруг потеряла всякую привлекательность. Моя палка властно влекла его к себе. Он подкрадывался все ближе… ближе… и наконец оказался от меня всего в нескольких сантиметрах.

— «Пока живут на свете дураки…» Правда, Марли? — пропел я медовым голосом и повертел палкой у него перед носом.

Марли следил за ней тоскливыми глазами.

— Ты же хочешь ее… — прошептал я.

Конечно, так оно и было! Вот рот его приоткрылся — а в следующий миг он рванулся вперед, пытаясь схватить вторую палку и не выронить первую. Миг — и я торжествующе вздернул обе палки над головой.

— А все потому, что ты — животное, а я твой хозяин, — наставительно сказал я.

Я бросил одну палку в воду — и он с лаем кинулся за ней. Вернувшись, он уже не подходил ко мне близко — прошлый опыт его кое-чему научил. Остановившись от меня метрах в пяти, он жадно следил глазами за новым (бывшим старым) предметом своих вожделений — первой палкой, которую я теперь высоко поднял над головой. Мозг его снова напряженно работал. Он думал: «Подожду, пока он ее бросит — тогда у меня снова будет две палки, а у него ни одной».

— Надеюсь, ты не считаешь меня полным идиотом? — поинтересовался я.

А затем отступил назад, испустил воинственный вопль, размахнулся… Марли, разумеется, кинулся в море. Но палку-то я не бросил! Думаете, Марли это понял? Да он едва не до Палм-Бич доплыл, прежде чем сообразил, что палка по-прежнему у меня в руке!

— Хватит издеваться над животным! — сквозь смех простонала Дженни.

Наконец Марли выбрался на берег и плюхнулся на песок, по-прежнему сжимая в зубах свою палку. Я показал ему свою, напомнив, как он о ней мечтал, и приказал: «Брось!» И еще раз: «Брось!» Сработало не сразу, но наконец он подчинился. И едва его палка упала на песок, я бросил ему свою. Мы повторяли это вновь и вновь, и наконец Марли усвоил урок.

— Так устроена жизнь, малыш, — объяснял я ему. — Чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

По дороге к дому я заметил Дженни:

— Знаешь, мне кажется, он начинает понимать.

Она взглянула на Марли, трусящего рядом с палкой в зубах, и ответила:

— Я бы не стала на это рассчитывать.

На следующее утро, до рассвета, меня разбудили тихие рыдания Дженни. Я обнял ее, она уткнулась мне в плечо, и моя футболка мгновенно промокла от слез.

— Со мной все хорошо, — бормотала она. — Правда-правда. Просто… ну, ты понимаешь…