Имре Уйвари - Особенный год

Мы решили, что беседовать с родителями будут в основном командиры взводов. Мы пригласили всех в клуб. Я приветствовал их и сказал:

— Вас прибыло всего двадцать человек, но вы привезли с собой сорок литров вина и два литра палинки, которые сейчас находятся под охраной часового на КПП. Представьте себе, что бы творилось в роте, если бы солдаты выпили все это?

В клубе воцарилась мертвая тишина.

Я подошел к матери рядового Мартона Кардоша и сказал:

— Ваш сын — водитель боевой машины, а вы привезли ему литр палинки. Представьте себе, что было бы, если бы ваш сын выпил хотя бы двести граммов, а тут приказ: «Водители, по машинам!» А такое у нас нередко случается, даже если это не тревога, а просто нужно вывезти со станции уголь. И вот ваш сын садится за баранку, разгоряченный винными парами, он на большой скорости несется по городу и сбивает ребенка, мужчину или женщину. Происшествие имеет смертельный исход. Сына вашего арестуют, посадят лет на пять — десять, а все почему? Кто тому причиной?..

— Боже мой! Да разве я этого хочу!.. Какая мать такого пожелает родному дитяти… — запричитала тетушка Кардош.

— Я знаю, что вы этого вовсе не желаете своему сыну, которого так любите. Я говорю все это для того, чтобы вы поняли, каким может быть конец, если распивать палинку в казарме. Иногда даже самое хорошее побуждение, желание побаловать сына может обернуться злом…

Отца рядового Лукача я хорошо знал, поэтому старик быстрее других родителей понял цель нашей беседы. Воспользовавшись наступившим молчанием, он сказал:

— Я вот тоже привез бутылку спиртного. Но когда меня в проходной спросили, не привез ли я вина, и предупредили, что это запрещено, я сразу же вынул бутылку из мешка. Все мы уже пожилые люди и не знаем, какие сейчас порядки в армии. Когда я служил в армии, то перед приездом отца ко мне я написал ему письмишко и попросил, чтобы он не забыл захватить с собой большую плетеную бутыль палинки, которой только и можно было хоть немного задобрить фельдфебеля, иначе он содрал бы с меня шкуру.

Несколько человек громко засмеялись.

Дядюшка Лукач даже побожился, что тогда на самом деле так и было. Но все и без того хорошо знали, какие обычаи были в старой армии. Больше того, многие и сейчас никак не могли себе представить, что в Народной армии совершенно другие порядки, что с солдатами сейчас обращаются совсем иначе. Возможно, именно потому на наше приглашение откликнулось так мало родителей. Большинство парней к нам прибыло из сельской местности, где в зимние месяцы по вечерам каких только страшных историй не наслушаешься из жизни старой венгерской армии…

Желая перевести разговор на другую тему, я сказал:

— Я только потому и заговорил об этом, чтобы вы поняли, что беседа у нас с вами откровенная, по душам. И вы, родители, и мы, командиры, хотим одного: чтобы военная служба пошла на пользу вашим сыновьям, чтобы они окрепли и физически и духовно. Поэтому, как нам кажется, будет полезно, если мы с вами поговорим сейчас о тех недостатках, которые мешают вашим сыновьям в их воспитании и росте. Сейчас мы будем вести откровенный и честный, как никогда, разговор, так что заранее просим не обижаться, если вы услышите что-нибудь не очень лестное о своих сыновьях, мужьях или же женихах.

В зале сидели не только родители, но и несколько жен и невест солдат. Как раз напротив меня сидела мать Юхаса. Вот она наклонилась к своей соседке, и я услышал ее шепот:

— Ох, не сказали бы чего плохого о моем сыне! Я, кажется, сгорю тогда от стыда.

Я не стал долго томить тетушку Юхас и сказал:

— Вы, тетушка Юхас, можете гордиться своим сыном, как горжусь им и я сам. Это скромный, трудолюбивый и дисциплинированный солдат. Мы знаем, что он готовился к поступлению в консерваторию, а это, как известно, довольно далеко от военной службы. Но с вашим сыном у нас хлопот нет. Товарищи его уважают.

— Спасибо, — тихо промолвила старушка. Она хотела что-то добавить, но у нее перехватило горло, на глаза навернулись слезы. — Я всегда была строга к сыну, хотела, чтобы из него вышел порядочный человек. Я рада, очень рада. Для любой матери такие слова дороже всего на свете. Это награда за все старания… — Она замолчала. Лицо, которое еще несколько минут назад было встревоженным, расплылось в улыбке. Как-никак сын ее впервые оказался вдали от дома, и она беспокоилась, сможет ли он быть самостоятельным. Сейчас она была совершенно счастлива, так как убедилась в том, что ее сын попал в хорошие руки.

Лейтенант Вендель подал мне записку. Я прочел: «О Сиксаи будем говорить?» Я уже хотел дать понять лейтенанту, что говорить о Сиксаи я не буду. И тут же вдруг подумал: а почему, собственно, не буду? Кажется, я сам сказал, что разговор будет откровенным.

— А вот с вашим сыном, — обратился я к матери Сиксаи, — у нас много неприятностей. — Заметив, как покраснела женщина, я не стал упоминать об аресте ее мужа, ограничившись туманным намеком на плохое влияние, которое на парня оказывали еще до армии. — Вы должны помочь нам воспитать из вашего сына честного человека, — продолжал я.

— У нас в семье большое несчастье, — начала женщина дрожащим от волнения голосом, — на сына, конечно, это оказало какое-то влияние. Теперь и на сыне будет пятно…

— Сын за отца не ответчик, — возразил я. — Мы его привлекли к ответственности за игру в карты. Игра в карты строго запрещена. Мы его наказали за это, а не за отца.

— Я не так хотела бы воспитать своего сына…

— Мы, командиры, несем ответственность за вашего сына. Если вы поможете нам, мы сможем большего достичь…

— Сейчас он стараться стал, — заметил лейтенант Вендель. — Он несколько изменился, это признают его товарищи.

Поскольку с матерью Сиксаи я намеревался поговорить с глазу на глаз, то сразу же обратился к отцу и матери Карикаша, которые приехали вместе.

— Уж не случилось ли с нашим какой беды? — забеспокоилась тетушка Карикаш.

— Никакой беды с ним не случилось, — улыбнулся я. — Если что и было в первые дни, то все давно наладилось.

— Мы очень рады, — облегченно вздохнула тетушка Карикаш.

— Но кое-что я все-таки хочу сказать, — продолжил я. — Он у вас слишком медлительный, одеваться начнет — не дождешься…

Тетушка Карикаш заулыбалась и пообещала поговорить с сыном.

Приехала по приглашению сестра рядового Хайека, которой я сказал, что ее брат доставляет нам немало беспокойства.

— Мы к нему терпеливо относимся, — продолжал я, — но ведь всякому терпению приходит конец. Теперь вот не знаем, что с ним делать… Он оказывает плохое влияние на товарищей, подбивает их на нехорошие поступки!.. — Я продолжал говорить, а сам видел, что сестру Хайека сказанное мной не очень-то интересует, и потому довольно скоро замолчал.