Имре Уйвари - Особенный год

В этот момент попросил слова отец Лукача, которого я раньше пожурил за привоз палинки.

— Сын мой многое может, но его всегда нужно слегка понукать. Он, когда еще в школе учился, решил вдруг радиоприемник собрать. Я ему и говорю: «Знаешь, сынок, скорее я стану председателем сельсовета в Тарьяне, чем заговорит твое радио». Прошло всего недели две-три, а у него уже радиоприемник готов. Включил он свое радио, а оно и заговорило. «Ну вот, видишь, отец, ты еще не председатель сельсовета, а мой приемник уже работает…» — заявил он.

— Хорошо, что мы об этом узнали, — шепнул мне Крижан. — Нам ведь до зарезу нужен человек, знающий толк в радиоаппаратуре.

Между тем дядюшка Лукач окончательно развеселился и рассказывал одну историю за другой. Однако как только он заметил, что мне хотелось бы поговорить и с другими родителями, моментально замолчал.

Я же заговорил с отцом рядового Петени.

— Дядюшка Петени, ваш сын не любит «шумной» жизни. Его все к тишине тянет. Скажите ему, что в армии мы не сможем обеспечить ему тихую жизнь. У нас с подъема и до самого отбоя вряд ли наберется два спокойных часа.

До начала встречи я намеревался говорить с родителями солдат строго, но когда дело дошло до самой беседы, вел себя дипломатично. Однако и это дало свои результаты.

Выслушав меня, отец Петени попросил меня быть с его сыном построже, а под конец сказал:

— Товарищ капитан, вы теперь для моего парня, да и для других все равно что отец. Я далеко от него, а у вас он все время на глазах. Можете считать, что я согласен с каждым словом, которое вы ему скажете. Я знаю, что вы желаете ему добра и хотите сделать из него настоящего человека.

Присмотревшись к приехавшим, я заметил в зале невесту Бенчика. Я сразу же узнал ее: она была такой же, как и на снимке, который мне показывал Бенчик. Поговорив со всеми родителями, внимательно выслушав их и попрощавшись, я попросил лейтенанта Венделя лично поговорить с матерью Сиксаи и успокоить ее, а сам подошел к невесте Бенчика.

Я сказал ей, что хорошо осведомлен о тех трудностях, с которыми они столкнулись, и спросил, что она намеревается делать.

— Все вы тут очень хорошие, добрые люди, — смущенно проговорила она.

Я пробормотал «спасибо» и еще раз спросил, что же она решила.

— Я приехала, чтобы остаться здесь.

Тем временем к нам подошел сам Бенчик.

— Вот ваша будущая жена приехала, — сказал я парню. — Можете готовиться к свадьбе.

Бенчик нежно обнял невесту и сказал:

— Балатони уже начал действовать. Говорил, что, как шафер, все подготовит.

— Пусть вам будет здесь хорошо, — обратился я к невесте Бенчика и, попрощавшись с обоими, пошел распорядиться о том, где поселить молодую женщину.

В конце декабря у меня не было ни одного свободного дня или даже часа, когда бы я не занимался с солдатами, не напоминал им так или иначе о том, что мы боремся за почетное звание «Передовая рота» и нам, следовательно, нужно удвоить наши усилия. Однако были и такие дни, когда настроение у меня падало.

По-настоящему же в масштабах полка борьба за столь почетное звание развернулась в конце весны. Не за горами была инспекторская проверка, на которой предстояло подвести итоги соревнования.

Особенно усердствовали мы в последние недели перед проверкой. После не совсем удачной стрельбы в буран солдаты многому научились. Особенно большая заслуга в этом принадлежала лейтенанту Секерешу, который познакомил солдат с основами баллистики. Теперь каждый знал, как нужно целиться при сильном ветре.

Взвод Секереша в течение года по всем дисциплинам имел хорошие и отличные показатели, а сейчас вдруг спад. Командир взвода снова и снова тренировал солдат, используя для этого даже их свободное время. Я запретил Секерешу занимать парней в неурочное время. Тогда он попросил Балатони, чтобы тот собрал всю роту под каким-то предлогом. Солдаты хотя и знали, что на это собрание можно было и не ходить, но пришли все, как один. И лейтенант Секереш снова прочел им лекцию по баллистике.

Пишу об этом потому, что у нас из-за этого возникли споры с капитаном Андором, который в конце концов доложил командиру полка о том, что я срываю культмассовую работу, подменяя ее дополнительными занятиями по огневой подготовке.

Было проведено расследование, после которого меня вызвал командир батальона. Он строго предупредил меня и сказал, что, если подобное повторится хоть раз, он лично наложит на меня взыскание. Я понимал, что комбат прав, но в то же время не мог сердиться и на Секереша, видя, как тот старается. Однако приказ есть приказ. Я вызвал к себе Секереша и предупредил его, чтобы он не вздумал больше проводить внеплановых занятий, тем более вечером.

— А последний раз это было вовсе и не занятие, — оправдывался лейтенант. — Комсомольцы собрались и попросили меня рассказать им…

— Я все знаю! — буркнул я таким тоном, что Секерешу все сразу стало ясно. Извинившись, он вышел из канцелярии.

В этот день мы как раз рассчитывали провести соревнование по стрельбе между отделениями. Спустя полчаса после разговора с Секерешем ко мне пришел Балатони с несколькими комсомольцами.

— Товарищ капитан, комсомольское бюро решило провести сегодня после обеда соревнование по стрельбе. Мы попросили лейтенанта Секереша помочь нам организовать это соревнование.

Я знал, что Секереш ни за что на свете не откажется помочь солдатам, тем более в стрельбе.

Я не хотел запрещать комсомольцам проводить запланированное ими мероприятие, но в то же время не мог и разрешить.

— Поговорите по этому вопросу с замполитом полка, но предупредите, что из-за соревнования по стрельбе может сорваться спевка хора.

— Да мы будем петь во время стрельбы, — заметил кто-то из комсомольцев.

— Для нас сейчас самое важное — это стрельба. Повеселиться и попеть мы успеем и в другое время, — сказал кто-то посмелее.

После обеда рота вышла на ближнее стрельбище и провела соревнование по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.

Вечером во дворе я повстречался с комбатом и замполитом полка. Они остановили меня.

— Ну и упрямый же у вас Секереш! — Комбат похлопал меня по плечу.

— Побольше бы нам таких офицеров, — улыбнулся замполит и рассказал, что у него сегодня побывала чуть ли не вся моя рота. Солдаты просили, почти умоляли, чтобы им разрешили заниматься с лейтенантом Секерешем огневой подготовкой в свободное время. Затем они пообещали, что после успешной стрельбы они все до одного запишутся в кружок пения и танца.

Секереш в конце концов привил солдатам любовь к стрельбе. Зато по физической подготовке показатели были не столь обнадеживающими. Особенно неважно обстояло дело с бегом.