Полина Жеребцова - 45-я параллель

Николя взял Фросю за плечи:

– Я его нашел. Ты меня понимаешь? Сегодня наш первый ужин! Сваливай на неделю, не меньше. Потом созвонимся.

– Э, нет, – ответила Фрося и отправилась на кухню, где варился суп.

– Фрося, мне надо, чтобы ты отчалила! – в отчаянии развел руками Николя. – Ты можешь пойти к подруге.

– Мы расстались! – выпалила Фрося, вытирая слезы. – Эта стерва снова мне изменила!

В другой раз, возможно, он выслушал бы очередную любовную трагедию Фроси, но не сегодня.

– Пожалуйста! – взмолился Николя. – Ты можешь переночевать в баре!

– Ладно. – Фрося уступила: – Приду через несколько дней.

Девушка начала укладывать сумку, бегая по квартире и собирая разбросанные шмотки, для того чтобы уйти и дать другу шанс на счастливую ночь.

Николя решил запечь курицу до золотистой корочки вместе с овощами и фруктами, залив все лимонным соусом и украсив зеленью. Так учила его бабушка Ула. Во время готовки Николя вспомнил Тату. Как немой укор, она являлась ему во снах, веря, что однажды Николя станет вегетарианцем. Николя это чувствовал. Ему всегда становилось неловко и приходилось объяснять несушке, что мясо он ест редко, только по праздникам.

«Главное кофе и табак», – говорил Николя и гладил во сне обезглавленную курицу.

В ответ Тата хлопала крыльями и подпрыгивала на когтистых лапках.

– Ухожу! – Возглас Фроси вернул Николя к реальности.

Через пару минут он посмотрел в кухонное окно: Фрося семенила к остановке с черной спортивной сумкой на плече.

Девушка оглянулась и помахала рукой. Николя догадался, что она его не видит, но улыбнулся в ответ. Как-никак это его единственная настоящая подруга.

Ужин был готов к пяти вечера. Николя почистил медный подсвечник и вставил в него свечи. Особой гордостью была припасенная в кладовке бутылка аргентинского красного «Cabernet Sauvignon». Она стояла рядом с фужерами, невинными и прозрачными, еще не наполненными виноградной кровью. Насыщенный вкус каберне Николя всегда связывал с летом и ароматом черной смородины.

Что подумает о нем Захар? Николя заглянул в зеркало и беспокойно вздохнул. Волосы, не стриженные много месяцев, прилично отросли. Бледное лицо и бездонный взгляд создавали образ чернокнижника.

Волосы он решил не стричь, а собрать в хвост и украсить лентой.

Зеленые глаза обрамляли тени от бессонных ночей. Николя надел черную шелковую рубашку, впитавшую в себя брызги «Kenzo» – мускус и амбру, новые брюки и кожаный плащ, привезенный братом из Италии.

Дорога до парка занимала около получаса. Ветер ослабел и не раскачивал деревья. Осень уступала свои права зиме. Снежные облака надвигались на Ставрополь, чтобы преобразить все вокруг, прогнать черноту и слякоть.

«Вдруг ничего не получится? Тогда мне не жить», – сказал сам себе Николя.

Страшней всего признаться в своих желаниях. Человек прячет сокровенные тайны от чужих глаз. Николя любил книги и верил им, а не людям. Но сейчас решалась его судьба, а здесь без доверия не обойтись.

Шаги замедлились, как во сне, словно он опять бежал по мосту над белой рекой.

Он узнал Захара издали, его светло-зеленую куртку, которая была явно не по погоде, синие джинсы и цветные кеды. Захар, как и договорились, стоял у памятника Лермонтову. Николя подкрался к нему со спины и с восторженным смехом, не веря своей удаче, хлопнул его по плечу:

– Салют!

– И тебе привет! – ответил Захар.

Николя ничего не знал о человеке, стоявшем перед ним: его возраст, есть ли у него семья, каковы его пристрастия. Он потратил несколько недель, досконально исследовал сайт, на котором собирались геи, чтобы найти его. А сейчас язык прилип к гортани, слова выпорхнули из головы, подобно легкокрылым мотылькам. Захар улыбнулся, сообразив, что происходит с Николя, и предложил:

– Пойдем к тебе. Ты обещал угостить меня ужином! Ты умеешь готовить?

– Я… – только и смог произнести Николя. – Я старался, бабушкин рецепт….

– Ты с бабушкой живешь? – спросил Захар, поддержав Николя, так как тот покачнулся и едва не упал от волнения.

– Нет, – покачал головой Николя и сумбурно начал пересказывать свою биографию.

Ноги вели Николя в правильном направлении, рот не закрывался. Больше всего на свете он боялся, что не понравится собеседнику. Этот страх неимоверно мучил его.

– Не волнуйся, – успокоил его Захар. – Говори все, что пожелаешь, а я буду слушать.

Николя взбодрился и рассказал о маленьком селе над пропастью, о баранах, пасущихся на зеленых склонах, о том, что в их шкуре густой туман сплетает колечки, о жестоких обычаях – «убийстве чести», когда родители лишают детей жизни за небольшие проступки.

– Я уехал из поселка Аврора и живу в квартире. Никто не знает, что я провалил экзамены. Только бабушка Ула догадывается, но молчит, не предает меня.

– У тебя золотая бабушка, – сказал Захар, когда они подошли к подъезду.

– Надеюсь, ты оценишь мою стряпню.

Захар шел за ним следом, поднимался по лестнице и ни разу не кивнул на лифт, услышав о страхе замкнутого пространства.

От волнения руки не слушались Николя, ключ не попадал в скважину замка, и дверь открылась только с третьей попытки.

Они вошли в коридор, где горел хрустальный светильник, шесть лилий, отбрасывающий причудливые радужные узоры на стены и потолок.

Николя положил ключи на полку у зеркала и посмотрел на Захара: в зеркальном отражении его лицо выглядело спокойным и уверенным. Невольно Николя поймал себя на мысли, что хочет создать семью.

Захар плавно повернул его к себе и поцеловал. Николя почувствовал пальцы спутника на затылке. Захар был первым, кто сделал это так чувственно и нежно. В его ласковых прикосновениях, в его чарующем запахе Николя мгновенно растворился, слившись с ним в единое целое. Крепкие объятия охраняли от воспоминаний прошлого и спасали от бремени одиночества.

При входе в комнату шелковая черная рубашка улетела прочь. Где-то в коридоре остались куртка и плащ. Захар взял на себя роль ведущего, в его уверенных движениях была искушенность и ритм. Николя не понимал, дышит он или нет, так преобразилось его сознание, наполняясь вихрями золотых энергий. Он услышал горячий шепот Захара: «Иди ко мне!» и упал в постель, не разжимая объятий.

На кухне в подсвечнике стояли девственные свечи, до утра нераспечатанным сохранилось вино, потому что двое любили друг друга, предпочитая чувственное наслаждение грубой земной пище.

Николя проснулся оттого, что позвякивали тарелки и вкусно пахло. Запланированный ужин стал многообещающим завтраком. Захар расхаживал по квартире, соорудив из банного полотенца набедренную повязку. Его мокрые волосы после душа пахли клубникой.

В духовке Николя обнаружил шарлотку.