Полина Жеребцова - 45-я параллель

Ему хотелось, чтобы шум прекратился и наступила тишина, такая глубокая, какая бывает в безлюдных местах, у сине-зеленых озер. Имя Захар ничем не могло помочь. Клоп заявил, что не хочет звонить своему бывшему парню, потому что брал взаймы, а номер Захара по ошибке удалил. Когда Николя напомнил про обещание, Клоп вначале его послал, а потом пообещал избить.

Люди, окружающие его, стали невыносимыми.

Впервые за много месяцев Николя не притронулся к алкоголю, не покурил травку, не понюхал клей, которым дышали девушки, выдавив его из тюбика в пакет и надев пакет на голову. Им хотелось цветных мультиков, и жертвы токсикомании не жалели на их просмотр ни времени, ни сил.

Лежа на ковровой дорожке, Николя слушал стоны и охи, которыми в ночное время наполнялись коридор и комнаты: в оргии участвовали все желающие. Пару раз к нему подползал Клоп, любитель БДСМ, и гей Олежка, но Николя отходил их подушкой и так злобно наорал, что они ретировались в другую сторону. Николя свернулся калачиком и неожиданно дал себе обещание, что сумеет разрушить все, что создано тьмой. Потому что такая жизнь не является его мечтой. Он боялся одиночества и бежал от него, но влез в грязь, откуда, казалось, не выбраться.

Обитатели нехорошей квартиры обычно просыпались в полдень. Это было самым ранним утром для ценителей ночи.

Накрасившись и обругав тех, через кого приходилось перешагивать, чтобы найти свою одежду, Фрося ушла с новой подругой в бар.

Пару раз загремели пивные банки, на которые кто-то наткнулся в коридоре. Судя по шуму, упала и разбилась бутылка алкоголя. Николя встал, прошел в ванную комнату и глянул в зеркало.

Вот и все. Требовалось совершить мужской поступок.

Вода вернула бледным щекам румянец и заставила зажмуриться, а потом резко открыть глаза. Мягкое прикосновение полотенца напомнило руки бабушки. Умывшись, Николя почувствовал себя другим человеком.

Он взял деревянную швабру и, открыв дверь, ударил ею в пол:

– Подъем! Живо вставайте!

Обнаженные люди, представшие в весьма пикантных позах, зашевелились, но, сообразив, что кричит Николя, велели ему заткнуться. Ни уважения, ни сострадания он не вызвал.

– Чего орешь? – сказал Клоп. – Надо нюхнуть, так и скажи.

– Вон из моего дома, – строго и внятно произнес Николя.

– Что? – девицы и парни не поняли.

– Убирайтесь к чертовой матери! Пошли прочь! – орал Николя.

– Что ты нам сделаешь? – Клоп полез на рожон. – Кто ты такой? Мы здесь живем!

Николя оглядел присутствующих: на него смотрели удивленно и презрительно, – и у него сдали нервы.

– Ах вы бляди! – выругался он. – Собрали манатки и свалили отсюда!

Швабра продолжала лихо стучать по деревянному паркету, подобно посоху озлобленного Деда Мороза.

До присутствующих начало доходить, что Николя не шутит.

– Ты серьезно, что ли? – спросили его. – Мы ведь обидимся.

В этот момент Николя осознал, что сейчас начнутся разговоры о братстве, как принято в среде проституток и воров, частенько вспоминающих о традициях совместного выживания, поэтому пришел в ярость и стал награждать ударами всех, кто попадался под руку.

– Убирайтесь на хер! – орал Николя. – Прочь! Прочь!

Ему хотели было заломить руки и отобрать швабру, но Николя был так зол, что выкрутился и пригрозил:

– Все Королю-Эльдару расскажу! Закопают на болотах. Чтоб духу вашего здесь не было!

Уходящие забирали бутылки, еду, наркотики, которые остались от вечеринки.

Постепенно квартира опустела.

Николя был уверен в своей правоте. Он начал уборку. Отскребать и мыть дом предстояло несколько дней подряд, чтобы вернуть ему первоначальный божеский вид.

Николя вынес мусор, тщательно вымыл окна. Он понимал, что осенние дожди вновь зальют стекла, но продолжал работу. Каждый раз, когда он уставал и ему хотелось отдохнуть, перед ним возникало лицо Захара, его синие глаза и белозубая улыбка, отчего силы прибавлялись, как по волшебству.

Фрося, узнав от Кукушки и Клопа, что Николя не в духе, не являлась в квартиру неделю, и эти семь дней одиночества позволили ему насладиться покоем.

Николя сидел в сверкающей до блеска комнате, курил и смотрел в экран монитора. Иногда он заваривал себе крепкий кофе, чтобы не уснуть, потому что боялся снов.

В снах его мучили кошмары, вызванные лекарствами, которыми лечили душевнобольных. Их достал однажды Клоп и предложил попробовать. Последствием этого стал липкий и душный страх, таскающий сознание Николя по омутам памяти.

Он чувствовал себя безвольным, как тряпка на рогах быка, а ему хотелось менять реальность и создавать нечто прекрасное.

Николя не знал ни адреса, ни телефона Захара. Отыскать его в интернете было единственным шансом. Но на сайте гей-знакомств никто не сидел под своим настоящим именем.

Черный кофе и сигареты много ночей подряд. Бесконечная череда проб и ошибок. Безымянные странички, нелепые сообщения. Он ругался матом, отталкивал Фросю, которая пыталась оттащить его от компьютера, и, как безумный, вглядывался в экран.

И без того худощавый юноша выглядел страшно: щеки впали, глаза горели лихорадочным огнем, он не притрагивался к нормальной еде. В меню были кофе и макароны «Роллтон». Николя, не заваривая, хрустел ими, как чипсами.

Когда Фрося приготовила яичницу и чай с мятой, Николя наконец поел и уснул прямо за столом.

Ему снилась река. Вода в ней была по цвету как лунный камень. Над рекой раскачивался канатный мост. Николя стоял на берегу и, как ему показалось, вдалеке увидел силуэт Захара.

Он возликовал! Забыв, что боится высоты, устремился вперед по шатким дощечкам. В середине пути произошла странность. Во-первых, он четко осознал, что видит сон, и никак не мог понять, что делать с этим знанием дальше. Получалось, все вокруг – энергия, а он обладает силой разрушить ее или изменить. Однако ни того, ни другого Николя сделать не успел. Захар на противоположном берегу посмотрел ему прямо в глаза, отчего Николя почувствовал головокружение.

Он хотел шагнуть вперед, но появилась преграда. Шум белой воды утих, и, посмотрев на горизонт, где висело словно вырезанное для детской аппликации багровое солнце, Николя понял: река замерзает от дыхания Борея. Волны и пена застывали мгновенно, образуя еще более сказочный, чем вначале, пейзаж.

– Я тебя не оставлю! – крикнул Николя, преодолевая скованность, и сделал несколько шагов вперед. Но мост стал рушиться, падать вниз, не оставляя надежды на спасение… Изогнувшись всем телом, Николя совершил последний прыжок… И очнулся на полу, около разбитой тарелки и перевернутого табурета.

Рядом стояла Фрося в шелковой комбинации, доставшейся ей в наследство от матери, и держала в руках подсвечник.