Полина Жеребцова - 45-я параллель

– Двадцать первый век, мама! Какие камни?

Мама шла по улице хмурая, уставшая и нервная. Несколько раз она толкнула меня, а затем попыталась ударить, не обращая внимания на прохожих.

– Не хочу, чтобы моя дочь общалась с геями и лесбиянками! – со слезами в голосе прокричала она. – По шариату их ждала бы смертная казнь! В Древней Руси тоже бы не помиловали! Строго тогда обходились с извращенцами.

– Помню я этот шариат у нас в Грозном, когда казнили людей прямо на улице и даже мальчика шестнадцати лет расстреляли!

– Мусульманские законы самые справедливые!

– Должен быть гуманный светский суд.

– Тогда порядка не будет. Что же это такое?! – возмущалась мать. – Мужики без стыда имеют друг друга в зад! На Руси давно нет строгих законов! Кто помнит Старый Завет? Кто читал Новый? Приходится обращаться к мусульманским хадисам. Между шариатом и европейской вседозволенностью я выбираю шариат! – громко заявила она.

– А я выбираю европейские ценности!

– Это еще почему?! – завопила мама. – Ненормально, чтобы мужчины спали вместе!

– Поэтому и выбираю: если люди будут спать, с кем захотят, все останутся живы, а с радикальным мышлением тут как тут смерть и гробы!

– В Советском Союзе нам о педерастах не рассказывали. Мы про обычный секс ничего не слышали. Как тебя в грешную дружбу утянули шайтаны?! – ругалась мама. – Со всем милосердием каждому греховоднику для исправления надо дать по спине сто ударов палкой. Потом заставить жениться на скромных женщинах. Всем, кто не одумается, – смерть! Смерть мужеложцам-сластолюбцам! Грех их велик!

Редкие прохожие оглядывались на меня и маму. В длинной черной юбке, теплом жакете, мама походила на разбушевавшуюся цыганку.

– Не кричи, – сказала я, нарушив главную заповедь не пререкаться. – Неужели ты желаешь смерти Захару и Николя?

– Ах, ты мерзавка! Сволочь! Гадина! – мама завопила во все горло. – Ты, паршивая овца, совсем отбилась от Корана! Аллах, помоги мне! Почему мы не заставили тебя выйти замуж в тринадцать лет? Ведь сватались чеченцы! Спасли бы честь предков! А теперь у тебя голубые друзья!

– Ты считаешь, необходимо выходить замуж в тринадцать лет?

– Мне плевать, что тебе нужно. Дети подчиняются родителям! Родители дали жизнь – имеют право и убить. Так гласит святой и строгий закон. В тринадцать лет в Древней Руси замуж отдавали, а на Востоке до сих пор отдают. И это – правильно!

Мама подняла несколько мелких камней и запустила в меня. Камешки больно ударили по ногам.

– Перестань! – попросила я.

– Еще дома получишь, – пообещала мама. – А о пидорках даже заикаться не смей, а то губы в кровь разобью!

И она, гордо подняв голову, зашагала вперед.

Вместе с январем пришла зимняя сессия в университете.

Ежедневные истерики матери были ужасны. Она обвиняла меня в невозможности нормально питаться и требовала решать проблемы.

– Я не хочу стать бомжом! – плакала мама.

Наслушавшись о жизни Николя и Захара, я представляла себе, как мы будем строить домики из картона ближе к лету.

Выискивая в газете «Все для вас» объявления, я заполняла анкеты с надеждой найти должность продавца, но тщетно. Однажды на последней странице мне попалась запись, которая начиналась так: «Требуется суррогатная мать».

Я вспомнила, что смотрела по телевизору передачу. Корреспонденты задавали вопросы русской женщине, которая в Москве рожала детей для состоятельных граждан.

– В счет оплаты мне купили квартиру, – хвасталась суррогатная мать. – Я делаю доброе дело!

Объявление привлекло меня. Почему бы и нет? Государство кинуло нас на обочину, в помойку, обрекло на голод. Мне нужен маленький дом, куда я смогу поселить мать, чтобы мы не ночевали на улице или в подъездах. Имея жилье, можно оформить пенсию.

Позвонив по указанному телефону, я разговорилась с женщиной.

Она представилась Златой.

Злата назначила встречу в кафе у «Интуриста» на Нижнем рынке.

Я пришла чуть раньше и увидела, как женщина лет пятидесяти в норковой шапке и норковой шубе появилась из такси. Мы поздоровались, сели за столик и заказали кофе.

– Ваши условия? – спросила Злата, не поднимая глаз.

– Однокомнатная квартира в Ставрополе. Мы беженцы. Государство лишило нас жилья и имущества. Я хочу, чтобы у матери была крыша над головой.

– Это мудро, – согласилась Злата. – Давайте обговорим детали.

– Давайте.

– У вас есть ребенок?

– Нет.

– Вы курите?

– Не пью и не курю. Я воспитана в строгих чеченских традициях.

– Как же вы собираетесь помочь нам? – удивилась женщина.

– С помощью докторов. А вы как планировали?

– Я… – Злата замялась. – У нас горе. Я бесплодна. Но у мужа все в порядке. Если бы вы согласились… э… естественным путем, без врачей… Тайно.

– Пожалуй, для меня это слишком.

– Мы вряд ли сможем купить вам квартиру в Ставрополе, скорее, домик в близлежащих селах. Но я обеспечу вам питание и проживание на срок беременности.

– Квартира в Ставрополе. Иначе это не имеет смысла. Я рискну здоровьем только ради жилья.

Злата расплакалась:

– У нас нет таких денег.

– Не плачьте. На самом деле я позвонила, потому что хотела понять, как это – искать суррогатную мать, – призналась я.

– А мы испугались, что вы из милиции. Живем с мужем тридцать лет. Дети – это радость, которой мы лишены. Я работник Ставропольской думы. Все документы купим и подделаем. Но на квартиру даже у нас денег нет!

Я пожелала Злате удачи, и она уехала в надежде, что ей однажды удастся найти суррогатную мать.

А меня ждали лекции в университете, на которых преподаватели рассказывали о психологии человека. Студенты обсуждали книгу Эриха Марии Ремарка «Искра жизни». Нам надо было объяснить эпизод, когда солдаты СС натравили на пленного специально обученных собак и те откусили ему уши. Пленный сошел с ума: вообразил себя собакой. Отныне он лаял и выл, ползал на четвереньках и скребся. Другие заключенные привязывали его к ножке кровати и прятали. Пленный выучил команды: «Тихо!», «Сидеть!», «Лежать!».

Я сказала, что в данном эпизоде человек добровольно подыграл разуму, чтобы облегчить боль души. Это для окружающих – он сошел с ума, а он – стал собакой, которой в драке откусила уши другая собака. Разве так не бывает? Человек сознательно поставил себя на другой уровень.

Все меня внимательно слушали, а преподаватель что-то строчил в блокноте.

Затем началась другая пара, и нам снова задавали интересные вопросы. Выявляли современных «западников» и «славянофилов», сравнивая их с прототипами из истории.

Учиться мне нравилось: все было как в Грозном, только не стреляли на улицах. И глядя на мир с десятого этажа (там располагалась наша аудитория), я представляла, что мы взгромоздились на самую вершину знаний.