Евфимия - Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

Послушница Холмогорского Успенского монастыря 47-летняя крестьянская вдова Федосья Андронова была принята в монастырь в 1907 году, но «приукажена» была лишь спустя семь лет. Одновременно с нею указной послушницей стала и 34-летняя крестьянская девица послушница Мавра Потехина, поступившая в Холмогорский монастырь в 1902 году – срок ее пребывания в качестве «неуказной» послушницы составил двенадцать лет.

45-летняя послушница Арсениево-Комельского монастыря Мария Каплина, перешедшая туда из Горнего Успенского монастыря, была принята в монастырь в 1895 году, а указной послушницей стала лишь спустя восемь лет. Послушница Сурского Иоанно-Богословского монастыря Дарья Данилова, поступившая туда в 1901 году, была «приукажена» лишь через семь лет, а принятая в монастырь в один год с нею Пелагия Алексеева стала указной послушницей годом позже.

По данным на 1921 год, проживавшая в то время в общине уже закрытого Сурского монастыря 44-летняя Дарья Данилова все еще оставалась указной послушницей и выполняла послушание кухарки. Таким образом, срок ее пребывания в послушницах составил двадцать лет и вполне мог быть и еще большим, если бы Сурский монастырь не был закрыт. С учетом того, что послушники и послушницы выполняли в монастырях самую незавидную работу и нередко использовались как прислуга, выдержать столь длительные сроки послушничества могли только глубоко верующие люди.

Возможно, к этой же категории стоит отнести женщин и девушек, чье поступление в монастырь было связано с данным ими обетом или с неким чудом. Иногда такие истории можно услышать от родственников или земляков северных монахинь. Например, родственники послушницы Сурского монастыря Александры Ларюшевой утверждали, что она была отдана в Сурский монастырь «по обету». В раннем детстве Сашенька Ларюшева тяжело заболела. В это время ее мать дала обет: если девочка выживет, она отдаст ее в монастырь. Произошло чудо – ребенок поправился. И вот с четырехлетнего возраста Александру Ларюшеву стали готовить к монашеству. Девочка воспитывалась в доме у деда и бабушки, которые старательно оберегали ее от мирских развлечений и увлечений. Даже мать могла видеться с дочкой только при них. Когда же в Суре открылся монастырь, Сашеньку отдали туда. Конечно, читатель вправе усомниться, а можно ли говорить о «глубокой вере» самой Саши Ларюшевой, если ее так тщательно и долго готовили к поступлению в монастырь и она не ведала, что для нее возможна какая-то иная доля? Вероятно, да. Ведь она по доброй воле выполнила то, что за нее обещала Богу ее мать. Значит, глубоко веровала в Бога и любила Его. А дальнейшая история Александры Ларюшевой только лишний раз подтверждает это.

После закрытия Сурского монастыря 34-летняя Александра осталась жить в Суре. Она была еще молода и не являлась монахиней, так что вполне могла бы выйти замуж, иметь детей и мирно умереть в глубокой старости, – но осталась верна монашескому пути. 10 августа 1942 года послушница Александра Ларюшева, обвиненная в принадлежности к «контрреволюционной группировке церковников», погибла в одном из лагерей. После этого, как говорится, другие доказательства ее веры излишни.

А родственница послушницы Шенкурского монастыря Ирины Опариной, В. Кумм, рассказала мне семейное предание о том, что та ушла в монастырь после некоего виденного ею сна. Наутро девушка стала просить отца: «Не отдавайте меня замуж, а отвезите в монастырь. Меня там ждут». Возможно, отец пытался отговорить свою красавицу-дочь от этого шага. Однако она стояла на своем, так что отцу все-таки пришлось отвезти Ирину в монастырь. А в качестве вклада с нею поехал туда и сундук с ее приданым… И опять читатель вправе усомниться – уж не сказки ли это? Но после закрытия Шенкурского монастыря послушница Ирина Опарина, которая была всего лишь на год старше Александры Ларюшевой, тоже вполне могла бы обзавестись семьей и «жить как все». А она предпочла навсегда остаться «невестой Христовой». Монастырь для нее заменил соломбальский храм святителя Мартина Исповедника, где она была алтарницей. Как видно, и тут за историей о чудесном сне скрывается не менее чудесная история о том, как вера Христова делала слабых и беззащитных девушек сильными и мужественными. Ведь не будь у них этой веры, они бы не смогли много лет терпеть одиночество, унижения, бедность, причем без всякой надежды на что-то лучшее в этой жизни впереди…

Наутро девушка стала просить отца: «Не отдавайте меня замуж, а отвезите в монастырь. Меня там ждут»

Безусловно, в ряде случаев на уход женщин и девушек в северные монастыри могли влиять и причины социального характера: бедность, социальная незащищенность, одиночество. Так, по данным заметки о Сурском монастыре из газеты «Архангельск» за 1907 год, большинство послушниц «…ценило монастырь как средство к существованию. “На воле-то всего натерпелись – и голода, и холода, а теперь по крайней мере сыты, да и кров есть”», – признавались они неизвестному корреспонденту газеты [67]. Поскольку редактором газеты «Архангельск» в то время был И. В. Галецкий, человек, неоднократно судимый за революционную деятельность и известный своим негативным отношением к Сурскому монастырю и праведному Иоанну Кронштадтскому, которого публично обвинял в жестокости и небрежности, этой информации нельзя доверять полностью.

Однако подтверждением того, что в Сурском монастыре действительно могли быть послушницы, поступившие туда «от неурядиц, бед и с отчаяния», является письмо-жалоба двух послушниц, относящееся к периоду, когда Сурской обителью управляла игуменья Варвара (Ивановская) (1900–1902 гг.). Жалуясь на то, что настоятельница «совершенно никому ничего не дает, велит писать родным и знакомым, чтобы послали на одежду», они приводят слова игуменьи: «Я не виновна, что вы наехали разутые, раздетые да больные». Таким образом, некоторых послушниц Сурского монастыря действительно могла привести туда нужда. Но примечательно, что именно они были недовольны игуменьей, писали жалобы и откровенничали перед журналистами. Ведь, как говорит пословица, «невольник – не богомольник»…

В послужных списках Успенского Горнего монастыря также есть упоминания о том, что некоторые послушницы были приняты туда по бедности. Например, 15-летняя Августа Караулова, дочь уволенного из духовного звания пономаря вологодского кафедрального Софийского собора Василия Караулова. По данным на 1871 год, четыре послушницы того же монастыря, в основном девочки 12–17 лет, были приняты в него «по сиротству», например 12-летняя Александра Кузнецова, дочь бывшего пономаря. Однако все эти случаи касаются приема в монастырь не взрослых, а детей, для которых обитель становилась своеобразным приютом.