Евфимия - Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

В том же году другая послушница этого монастыря, казначея Марина Иванова, характеризовалась игуменьей как «начальницей не способная, гордая и дерзкая». Причиной столь негативной характеристики М. Ивановой стало то, что та составляла оппозицию игуменье Магдалине. По свидетельствам послушниц, Марина Иванова «заступалась перед игуменьей за сестер, которые никогда не были одеты и обуты», а также заявила, что будет сама вести финансовую документацию монастыря, которая ей игуменьей «не давалась по неизвестной причине». Таким образом, негативные характеристики в ряде случаев отражали внутримонастырские конфликтные ситуации и служили для игумений способом смирить непокорных послушниц.

Послушник традиционно считается кандидатом в монашество. Однако отнюдь не все послушницы оставались в монастырях навсегда. Так, из семи послушниц, поступивших в 1900 году в Горний Успенский монастырь, к 1904 году остались четыре. Из 32 послушниц, принятых в 1899 году в Сурский монастырь, в 1902 году осталось семнадцать, а в следующем году – двенадцать человек. Из 149 послушниц, поступивших в тот же монастырь в 1901 году, через год в монастыре осталось шестьдесят семь, а еще спустя год – тридцать две. Из 62 послушниц, поступивших в 1905 году в Арсениево-Комельский монастырь, к 1916 году осталось также тридцать две.

«Текучесть кадров» в других монастырях была несколько меньшей. Так, из пяти послушниц, поступивших в Ущельский монастырь в 1905 году, к 1909 году остались четыре. Из Ямецкого монастыря за все время его недолгого существования никто не выбыл, хотя, как упоминалось ранее, никто и не поступал.

Причинами ухода из монастыря могли стать разочарование в монастырской жизни, исключение за различные проступки, переход в другой монастырь, тяжелая болезнь. А в исключительных случаях – даже замужество по желанию родственников. Так, в 1877 году опекуны 19-летней послушницы Успенского Горнего монастыря Александры Шомской взяли ее из обители «для отдачи в замужество». Однако большинство послушниц оставались в монастырях навсегда.

Переходным этапом между принятием в монастырь и монашеским постригом являлось «приукаживание» послушницы, то есть официальная приписка ее к монастырской общине согласно соответствующему указу духовной консистории. Приукаживание совершалось после достаточно длительного пребывания послушницы в монастыре. Так, послушница Холмогорского Успенского монастыря Наталия Мефодьева, жившая в нем с 1859 года, была приукажена в 1865 году; послушница Успенского Горнего монастыря Клавдия Глик, поступившая в том же году, была приукажена в 1867-м. Послушница Сурского монастыря Александра Ларюшева была приукажена лишь спустя шестнадцать лет после своего поступления. В монастырской документации такие послушницы именовались «указными». В отличие от неприукаженных послушниц, они могли покинуть монастырь или быть уволены из него лишь после соответствующего указа консистории.

В ряде монастырей – например Ямецком и Холмогорском Успенском, – после приукаживания послушниц могли постригать в рясофор. Это был так называемый «малый постриг» без произнесения монашеских обетов, в связи с чем послушница, принявшая постриг, могла именоваться как рясофорной монахиней, так и рясофорной послушницей. Имя ее могло меняться или оставаться прежним. Так, имя послушницы Ямецкого монастыря Людмилы при ее постриге в рясофор было оставлено без изменения. В то же время в Холмогорском монастыре рясофорным послушницам давались другие имена. Наталья Мефодьева в рясофоре носила имя Анфисы, а Евдокия Марьина – Дионисии.

В Шенкурском и Горнем Успенском монастырях постриг послушниц в рясофор мог происходить как до их приукаживания, так и после. Так, 52-летняя мещанская вдова Анна Пешкова, поступившая в монастырь в 1881 году, 59-летняя крестьянка Анна Пефкова, проживавшая в монастыре с 1878 года, а также 47-летняя крестьянская вдова Наталия Костылева, принятая в монастырь в 1868 году, были пострижены в рясофор 20 августа 1887 года, а приукажены лишь спустя четыре года. Вместе с ними была пострижена в рясофор уже приукаженная в 1886 году 66-летняя послушница того же монастыря, вдова коллежского советника Александра Каратаева. Послушница Горнего Успенского монастыря Клавдия Глик, постриженная в рясофор в 1862 году, была приукажена лишь спустя пять лет.

Поскольку рясофорная послушница не давала монашеских обетов, постриги в рясофор могли совершаться над послушницами, не достигшими 40-летнего возраста, после которого разрешалось пострижение женщин в монашество. Так, в 1869 году в Холмогорском монастыре дочь дьячка, послушница Елизавета Гурьева, была пострижена в рясофор с именем Фивеи. К этому времени ей было двадцать пять лет. Поскольку постриг в рясофор являлся малым постригом, в послужных списках Холмогорского монастыря рясофорные послушницы, как мы помним, могли упоминаться под мирскими именами. Та же инокиня Анфиса (Мефодьева) в них чаще всего фигурировала под своим мирским именем – Наталия.

Следующим этапом пребывания послушницы в монастыре являлось принятие монашеского пострига. Время его зависело не от срока проживания послушницы в монастыре, а от оценки игуменьей степени ее готовности к монашеству. Так, Анна Станиславская, поступившая в Сурский монастырь одной из первых, в 1899 году, к 1917 году все еще оставалась послушницей (хотя и указной) из-за своего конфликтного поведения. Зато Феоктиста Владимирова, принятая в Сурский монастырь двумя годами позже Анны, в апреле 1913 года была уже пострижена в мантию с именем Елизаветы.

Следующим этапом пребывания послушницы в монастыре являлось принятие монашеского пострига

Возрастной состав монахинь, как и возрастной состав послушниц, в различных северных обителях был разным. В монастырях с давней историей – Холмогорском, Шенкурском, Горнем Успенском, – все монахини были старше сорока лет. Только в монастырях, основанных в начале ХХ века, изредка совершались монашеские постриги над насельницами, не достигшими 40 лет. Так, самая молодая монахиня Ущельского монастыря, Апполинария (Федорова), дочь псаломщика, ставшая послушницей в 1903 году, была пострижена в монахини в 1908 году, в возрасте тридцати девяти лет.

Однако подобные примеры являлись исключением из общего правила, и почти все монахини северных женских монастырей были женщинами немолодыми. Так, в общине Горнего Успенского монастыря более половины монахинь были в возрасте 41–50 лет, малая доля (6 %) – в возрасте 51–60 лет; чуть больше трети от общего числа – старше 61 года. В Холмогорском монастыре, по данным на 1890 год, почти четверть монахинь была в возрасте 41–50 лет. Доля лиц в возрасте от 51 года до 60 лет составляла более трети от общего числа. А примерно пятая часть приходилась на долю монахинь в возрасте 61–70 лет. Две монахини, 83-летняя Фео фания и 82-летняя Екатерина, к которым в 1890 году прибавилась схимонахиня Ангелина в возрасте 81 года, были старожилками монастыря.