Евфимия - Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

В XIX – начале ХХ веков Холмогорский и Горний Успенский монастыри продолжали выполнять функции исправительных учреждений для тех, кого присылали туда за различные проступки – например, для сектанток. Так, согласно распоряжению Синода «О мерах борьбы с расколом», изданному в 1837 году, ссылке в монастыри подлежали адепты секты хлыстов. Желающие узнать, что представляла собой эта секта, могут получить представление о ней, прочитав очерк П. Мельникова-Печерского «Белые голуби» или роман «На горах», героиня которого, Дуня Смолокурова, была завлечена в нее и избежала гибели только чудом. Достаточно сказать, что собрания этой секты (так называемые «радения») заканчивались развратом. Так что нет смысла объявлять хлыстов, да и прочих сектантов прошлого и настоящего, неповинно гонимыми церковниками.

Итак, на основании вышеупомянутого указа Синода в Горний Успенский монастырь была «сослана бессрочно мещанская девка М. Калугина», обвиненная в хлыстовстве. Летом 1838 года в Холмогорский монастырь была сослана арестованная в Москве 50-летняя уроженка села Пулково Санкт-Петербургской губернии «крестьянская девка Варвара Иванова Лужникова», обвиненная в принадлежности к секте хлыстов и в пропаганде хлыстовства «под видом обучения мастерству девок».

Возможно, что А. Фирсов, упоминая о пребывании в Холмогорском монастыре в 1838 году «одной сектантки из хлыстов», имеет в виду именно Варвару Лужникову, содержавшуюся там в заключении восемь лет, до 1846 года.

Архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий остался в памяти современников и потомков как «на расколы разрушитель»

Надо сказать, что число лиц, находившихся на исправлении в женских монастырях Архангельской и Вологодской епархий в XIX – ХХ веках, было невелико. Так, в 1846 году в Холмогорском монастыре содержалось пятнадцать заключенных женщин, а в 1850 году – семнадцать. Число лиц, находившихся на исправлении в Горнем Успенском монастыре, было меньше – сюда поступало в среднем один-два человека в год. При этом большинство женщин подвергались заключению в монастыри за прелюбодеяние, то есть внебрачные интимные отношения между женатым мужчиной и женщиной – замужней или незамужней.

По данным на 1846 год, из двадцати трех женщин, чье поступление на исправление в Холмогорский монастырь было временно отложено, большинство составили виновные в любодеянии – таких насчитывалась двадцать одна. В 1850 году из шестнадцати женщин, подлежавших отправке на исправление в данный монастырь, одиннадцати инкриминировалось опять-таки прелюбодеяние. Под эту же категорию подпадали проститутки, а также женщины, имевшие внебрачных детей.

Так, в 1836 году в Успенский Горний монастырь была отправлена на год дворянка Кадниковского уезда В. Комаровская «за прижитие блудно детей». И в дальнейшем в Холмогорский и Горний Успенский монастыри продолжали ссылаться лица, обвиненные в беспорядочных интимных связях. Так, в 1866 году в Холмогорский монастырь была прислана на шесть месяцев «крестьянская женка Наталья Лудкова… за телесное совокупление с Яковом Лудковым, младшим братом своего мужа Петра Лудкова». В 1867 году в том же монастыре в течение года находилась «на исправлении за блуд» крестьянская вдова Покшенского прихода Ульяна Зубова. В 1886 году на четыре месяца была отправлена в Горний Успенский монастырь крестьянка села Бурдуково Грязовецкого уезда Мария Соколова «за плотское сожитие с мужем сестры своей крестьянином Федором Маслышевым». Последний документально подтвержденный случай заключения в женский монастырь за прелюбодеяние датируется 1915 годом, когда в Ущельский монастырь на год была помещена 27-летняя крестьянка из села Усть-Цильма Татьяна Тиранова.

Изредка женщины посылались на исправление в монастыри по другим причинам, например за скандальное поведение. Так, в 1846 году «Онежского уезда Чекуевского прихода священническая вдова Стефанида Федоркова» была отправлена в Холмогорский монастырь на год «за разные оглашенные поступки». Что скрывалось под данной формулировкой – неизвестно. Однако с учетом того, что Стефанида Федоркова была вдовой, потерявшей кормильца-мужа, можно предполагать, что ее «оглашенные», то есть скандальные, поступки были вызваны тем, что с горя она стала пить и буянить во хмелю. Возможно, несчастную попадью отправили в монастырь не столько для того, чтобы наказать, сколько для того, чтобы дать ей возможность прийти в себя и успокоиться.

Аналогичные случаи были и в Вологодской епархии. Так, в 1878 году, согласно постановлению Вологодской духовной консистории, в Горний Успенский монастырь для исправления поведения на три месяца была отправлена жена священника Енальской церкви Ираида Беляева, обвиненная наряду с вдовой священника той же церкви Алевтиной Беляевой «в нетрезвой и буйной жизни». Ранее, в 1876 году, в тот же монастырь на месяц была отправлена жена причетника Усть-Посадской церкви Вельского уезда Мария Казанская как «своевольная, оставившая мужа и без законного вида проживающая в разных местах».

Женщины посылались на исправление в монастыри по разным причинам: за скандальное поведение, прелюбодеяние, попытку самоубийства…

На исправление в монастыри посылались и лица, пытавшиеся совершить такой тяжкий греховный проступок, как самоубийство. Так, в 1850 году в Холмогорском Успенском монастыре за попытку самоубийства содержались «Холмогорского уезда крестьянская женка Федосья Лудкова», а также «Онежского уезда крестьянская женка Авдотья Мальгина». Впрочем, и для них принудительное пребывание в монастыре служило не столько наказанием, сколько мерой, носившей психотерапевтический характер и направленной на предотвращение новых попыток повторения греховного поступка.

Если в Горнем Успенском монастыре большинство ссыльных составляли лица, сосланные за прелюбодеяние и проституцию, то в Холмогорском Успенском монастыре имелось значительное число лиц, заключенных туда за приверженность старым обрядам и в связи с этим игнорировавших таинства враждебной им «никонианской» Церкви. Так, в 1846 году одна «имеющая поступить в монастырь… Мезенского уезда крестьянская женка Агафья Антипина Чупрова», а также уже находившаяся там «крестьянская девка Кемского собора Наталия Федорова Иванова» попали туда за длительное уклонение от исповеди и причастия. При этом Агафья Чупрова не была «у исповеди и святого причастия двадцать пять лет сряду», а двадцатилетняя Наталия Иванова не исповедовалась и не причащалась в течение всей своей жизни.