Надежда Нелидова - Мутное дело [сборник]

Потом жгли костёр, чтобы с дымом ушли все напасти, беды и печали. Потом — баня, потом — чаепитие с мёдом, пряниками, пирогами, конфетами.

Сейчас дым вьётся всего из четырёх труб.

— А остальные дома?

— Остальные на замках — до лета.

Что же делали оставшиеся жители, когда не было электричества, когда в четыре часа темнело? Алёна удивилась:

— Мне никогда не было и не бывает скучно наедине с собой. Вот, веду дневник. Много думаю о себе, о людях. Планирую, как обустроить поместье. Постоянно слежу за собой: чтобы думалось только о хорошем, добром. Посылаю светлые мысли родным, всем живущим на Земле… Ну, пойдёмте пить чай к Нине Антоновне. У неё масло, хлеб, мёд — всё своё.

Нина Антоновна — румяная, полненькая, светлая женщина, скребёт лопатой крыльцо. На ней яркий жёлто-голубой комбинезон — что твоя лыжница со швейцарского курорта.

Её изба, в отличие от мечтательницы Алёны, со всех сторон домовито окружена стайками, сараями. Они с мужем — пенсионеры. Держат коз, поросёнка, кур, кроликов, пчёл.

Раз в неделю из города приезжают дети. Помогут по хозяйству, раскидают снег, почистят от навоза стайки, попарятся в бане. Заполнят багажники экологически чистыми продуктами — и уедут.

Раньше, по привычке, сумками возили родителям лекарства. Нина Антоновна с мужем — гипертоники, диабетики, сердечники, ревматики и прочая, и прочая… Потом меньше стали лекарства возить. Потом вовсе перестали! Уединение, покой, чудодейственный чистый воздух, чистое питание исцелили!

— Поезжайте-ка по деревням: все фермы разорены, — сокрушается Нина Антоновна, хлопотливо накрывая на стол. — А городские прилавки ломятся от молочных продуктов — откуда?! Всё пальмовый жир, один пальмовый жир!

Его раньше на мыло пускали. А сейчас — в молочку. Сыр, творог, йогурт, сметана — пальма, сплошная пальма! — волнуется она.

Мягкое домашнее сливочное маслице мы намазываем на домашний же, удивительно вкусный, хрустящий хлеб. Как бисквит, только не сладкий. Масло слегка прогоркло. Зима нынче тёплая, а холодильник забарахлил. Ждут мастера из города.

Масло она сбивает, покачивая миску со снятыми сливками туда-сюда и напевая русские народные песни. Она их записала много на флэшку.

Продолжает о наболевшем:

— Сколько раз я в городских супермаркетах возвращала кислые, осклизлые сосиски. А зелёную ядовитую картошку? А тухлую рыбу?!

Продавцы скривятся и унесут. Думаете, унесут, чтобы выбросить? Как бы не так! Они потом эту тухлятину сбывают в общепит. Или пускают в начинку для пиццы, в салаты разные! У них безотходное производство. Помните про капиталиста, который при трёхстах процентах прибыли пойдёт на любое преступление?! — Нина Антоновна испуганно округляет добрые голубые глаза. — При мне молодая мамочка брала салат. Сынок, годика три, её теребит:

— С колбасой возьми побольше!

Я ей говорю:

— Мамочка, что же вы ребёночка падалью травите?!

Она молча рассовала судки с салатами — и к выходу. Я её догоняю, на ходу пытаюсь объяснить про салаты. А она:

— Женщина, вы что, чокнутая? Отстаньте, а то милицию вызову!

Нина Антоновна задумывается:

— Жалко, жалко деток. Как перевернуть ситуацию, преодолеть нашу пищевую безграмотность? Ума не приложу!

— Ну, хватит портить нашей гостье аппетит, — командует Алёна. Смотрит на часы: — Вы не видели, Паша проснулся? Вроде, занавески раздёрнуты…

Заметьте, времени три часа дня.

— Паша — активный блоггер, — объясняет Алёна. — Сидит на чердаке в наших засыпанных снегом Ключах — а его дневники во всём мире читают. Ночи проводит в сети, днём отсыпается.

Паша оказался долговязым, всклокоченным со сна юношей с длинным, несколько лошадиным лицом. Его избёнка состоит из одной большой пустой комнаты с замёрзшей китайской розой в горшке. На утеплённый чердак (его Паша называет мансардой) ведёт хлипкая лесенка. Потолок зарос пушистым снегом.

— Конденсат, — объясняет Паша. — Ща печурку растопим, будет Ташкент.

— Паша — наш проводничок, занимается благим делом. Ищет по всему свету сподвижников, соратников. Звенит как чистый серебряный колокольчик, не даёт уснуть человеческой совести. Да, Паша?

Алёна, прикрыв глаза, на память читает:

— « Разбудить в людях сознание: жить на земле в гармонии с природой… В то, что создал Господь Бог, вмешиваться нецелесообразно… Остановить беспредел, спасти Землю — это программа-максимум…». Ведь так, Паша?

Сердобольная Нина Антоновна принесла молока и тёплого хлеба: она взяла на себя миссию подкармливать «проводничка». Чувствуется, что Паша проголодался и соскучился без живого общения. Разговаривает с набитым ртом, плюясь крошками, размахивает руками:

— Здесь, в тишине и снегах, особенно остро, контрастно чувствуется нависшее над миром грязное, коричневое облако зла, нарастающее в обществе противостояние…

В эту минуту на улице, на крылечке раздаются мужские голоса. Крепкие кулаки грохочут в дверь:

— Хозяйка!! Принимай работу!

Строители закончили Алёнину мансарду, пришли за дневным расчётом. Обе женщины, осторожненько держась за стены, по шаткой узкой лесенке спускаются к ним. Мы с Пашей остаёмся одни.

Я его хорошо знаю: работал программистом в редакции. Потом уволился. Вот, ушёл в Чистые Ключи постигать истину. Устал от придирок хозяина компьютерного салона, где работал в последнее время. От корысти и мещанства любимой девушки (пилила и требовала квартиру, Турцию, шубу, чтобы как у всех). Ушёл родительских упрёков в тунеядстве. От повесток из военкомата. От внутреннего раздрая, от человеческого непонимания и зла. А от себя уйти не смог.

Помимо «благолепного», параллельно ведёт ещё несколько блогов. Пишет жёлчно, зло, успевает пастись на всевозможных сайтах. Объявил войну гламурной тусовке.

Паша насторожённо, пытливо смотрит на меня. Скажу Алёне или нет? Тогда его вышвырнут из Ключей как нашкодившего котёнка. Понимает: не выдам — и сразу успокаивается.

Я иногда заглядываю на его страничку. Бомонд ошарашен: оказывается, вместо обожания народ его на дух не переносит. В ДТП с раскрученной «звездой», вместо того, чтобы пасть ниц перед небожителем — толпа ржала, чуть ли не тыкала в него окурки. Опасный предвестник…

— Внимание толпы для тусовки — это всё, — развивает мысль Паша. — Это постоянная подпитка, как свежая кровь для вампиров. Иначе — забвение, смерть. Иначе взойдёт солнце, прокукарекает петух. Ночная светская жизнь рассыплется в труху — и все увидят, что её обитатели — ничто. Тлен, гниль, нечисть, нежить.

Гламурная тусовка швыряет в прожорливую топку популярности бешеные деньги. Как упыри, карабкается на обложки журналов, в интернет-новости, во всевозможные шоу — лишь бы доказать, что ещё не труп…