Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Что за мясо такое странное? – спрашивал интеллигент.

– Свежатинка. Из дома. Такого в городе не сыщешь.

Когда Булыга насытился, Коля решился открыть страшную правду. Хлопнул с ним очередную рюмку самогона и спросил:

– А знаешь, что ты сегодня покушал?

– Что, Николай Ефремович?

– Ну подумай…

– Теряюсь в догадках, – произнес Булыга и побледнел. – Что это, Коль?

Соболевский вынул из мусорки крысиные лапки и отвратительный длинный лысый хвост.

– Ну как? – гордо произнес он. – Понравилось?

Булыга поперхнулся и побежал в туалет. Соболевский накормил его нутрией. Неприятная история. Булыга блевал до полночи.

Утром он заговорил на неизвестном языке. Пробудился и произнес:

– Се idiotestitu, Colea! Eu foarte mult iti doresc, ca tu sa maninci guzgani otraviti si sa mori [7] Какой все-таки ты идиот, Коля! Я бы очень хотел, чтобы ты нажрался крысятины и сдох ( рум .). .

Соболевский удивленно глянул на соседа, приняв его изъявление за экстравагантный юмор. Налил Булыге чая.

– Что ты говоришь, балда?

Булыга по-русски не понимал. По-белорусски тоже. Другими языками Коля не владел. Позвали Онуфриева, полиглота. Речь Коли, по его свидетельству, серьезно отличалась от английской, испанской и французской.

– Похоже на итальянский, – сказал Онуфриев. – Но не итальянский.

– Скорее всего, это язык ангелов, – пошутил он. – Чем ты его вчера накормил? Крысятиной? Это прямая дорога на небеса…

– Какой это язык? – переспросил Соболевский.

– Енохианский [8] Енохианский язык – магический язык ангелов, сходный с арабским, латынью и древнееврейским. На этом языке написаны тексты енохианских ключей (19 ключей). Был впервые описан Джоном Ди, впоследствии также появились переводы Ла Вея и Алистера Кроули. , – ответил эрудит. – Язык падших ангелов. Привыкай, Коля.

В институте Булыга встретился с теми же проблемами: никто не понимал его речи, он тоже не понимал никого. Коля сходил в церковь исповедаться. Он не имел в виду ничего такого, когда тушил свое злополучное жаркое. Поп не поверил, посмотрел на Ника как на сумасшедшего.

Анечка Фролова поверила. Булыга был хорош собой. Он заставлял женщин неровно дышать и вздрагивать. Весь день Анечка таскала его по переводчикам. Булыга, почувствовав отчаянность своего положения, повиновался.

К вечеру выяснилось, что Булыга говорит по-румынски. Носителя языка нашли случайно: у специалиста по эсперанто была помощница из Молдавии.

Во время лингвистического допроса она подошла к парню и, похлопав его по плечу, поинтересовалась, как дела на родине.

– Foarte bine, surioara, – ответил он. – Eu mam nascut in Lintupi [9] Отлично, сестренка. Я родился в Лынтупах ( рум .). .

– Где это?

– Regiunea Vitebsk, raionul Postav [10] Поставский район Витебской области ( рум .). .

Что делать дальше, было непонятно. Идентификация по национальному признаку была проведена, но коммуникативных проблем не решала. Анечка купила на всякий случай русско-румынский словарь. Жизнь, учеба, любовь… Все оказалось для Булыги закрытым из-за дурацкой нутрии.

Чудеса мудрости внезапно проявил Ник Соболевский. Поправляя простыню на своей койке, он равнодушно пробормотал:

– Ты, Булыга, просто встал сегодня не с той ноги. Выспись как следует, да и все… Я читал про обучение языкам во сне. Обучись, пожалуйста, русскому. А то поговорить не с кем…

Он оказался прав. Булыга, вскочивший на следующий день раньше обычного, разбудил Соболевского зычным воплем:

– Какой же ты мудак, Коля! Я бы очень хотел, чтобы ты нажрался крысятины и сдох. Кстати, давно хотел предложить тебе… Давай-ка, братан, все-таки сыграем в наебщика!

НЕВИДИМАЯ РУКА

У гостиницы было хорошее место для парковки, но кто-то натянул между деревьями красную спортивную ленточку, которую мы не осмелились пересечь.

Машину поставили у жилого дома в конце улицы, пошли заселяться.

Обычная поселковая гостиница типа общаги: четыре койки, стол у окна, большая комната. Нам ничего другого и не надо было. Мы уже налили по стакану, когда я увидел под окнами Авдеева, стоявшего возле какой-то мятой цистерны во дворе.

Алюминиевая. Такие использовались в недалеком прошлом для перевозки жидкостей. Не бочка для кваса, а поменьше. Их обычно укрепляли на трехколесный мотороллер. Она лежала ровно на том месте, где мы только что пытались поставить машину. То есть пять минут назад цистерны не было. А тут будто с неба свалилась.

Может, сами владельцы и натянули ленточки, чтобы поместить там свою цистерну? Нам, честно говоря, хотелось бы поставить автомобиль под окнами. Поселок незнакомый. Народ дикий. К тому же сегодня суббота.

Авдеев пристально смотрел на цистерну, корчил зверские рожи, будто изготавливался к драке. Володя Желудь крикнул ему, что цистерна, должно быть, заминирована, но Авдеев никак на это не отреагировал.

– Идите сюда! – вдруг заорал он. – Идите, не пожалеете! Это просто пипец какой-то!

Мы выпили за приезд, позвали Авдеева присоединиться. Он все еще стоял около цистерны, петушился. Иногда попинывал ее блеклый бок носком кроссовки, но как-то не очень воинственно. Казалось, он готов провести с объектом своего интереса весь вечер.

Из соображений гуманизма мы спустились к нему с портвейном. Пусть выпьет. Он молча взял стакан и осушил его в три глотка.

– Че, Авдей, самогонный аппарат изобрел?

Он посмотрел на меня с презрением.

– Смотри сюда. Все смотрите!

Он прикоснулся к цистерне ногой, и часть его белой кроссовки исчезла, растворилась, беспрепятственно войдя в металл.

– Не понял…

Авдеев погрузил в цистерну всю ногу: она утонула почти до бедра.

– Хорошо ты тут время проводишь… – Я ткнул в цистерну пальцем и почувствовал приятный холод, царящий у нее внутри. Рука моя скрылась по локоть. Я пошевелил пальцами, пытаясь ухватить что-нибудь из параллельного мира. Не удалось. Вытащил руку наружу, посмотрел на свет. Мне показалось, что от нее исходит дымка, как от жидкого азота.

– Ты еще голову туда засунь!

Никто из нас четверых рисковать не собирался. А посмотреть, что там внутри, не мешало бы… Мы решили выпить еще.

– Дорогая передача, – подытожил Авдеев. – Уколоться и забыться…

Мы пошли к себе на этаж, живо обсуждая происходящее. Сели, налили. Когда я собрался наконец посмотреть в окно, цистерны внизу не было. Никакого шума не слышали, никаких голосов. Была – и нет. Ленточка висела на прежнем месте, неповрежденная. На месте, где стояла цистерна, осталась вполне конкретная вмятина, предмет был тяжелый. Никаких объяснений ни у администрации гостиницы, ни у местных жителей мы не получили.