Томас Кенэлли - Дочери Марса

— Боже мой, — задыхаясь, проговорила Митчи. Она сошла в трапа и отступила в тень на палубе. Радуясь, что наконец добралась, она взмахнула палочкой. — Боже мой! — повторила она. — Да это же Наоми Дьюренс!

Она протянула зонтик помощнице и одной рукой крепко обняла Наоми. Поднявшиеся на палубу девушки удивились. Не в характере старшей сестры было выказывать чувства.

— Заметила, что я уже как спортсменка? — продолжала она. И, не дожидаясь ответа, представила Наоми свою помощницу. — Медсестра Петтигрю. Вот не повезло девушке, правда? — с иронией сказала Митчи. — Поручили присматривать за развалиной. И таскать за ней сумку.

— Вы, наверно, пришли встретиться к кем-то на борту? Или проследить, как устроятся девочки? — предположила Наоми.

— Нет, я пришла к тебе. И собираюсь навестить Францию и ее защитников. Возможно, навещу еще и Англию, землю моих предков, хотя их не слишком жаловали в королевстве. Одним словом, Митчи и компания снова в деле — хотя и не без незначительных осложнений. Ну, давайте займем каюты для этих девушек, прежде чем на борт поднимутся офицеры.

В проходе, где уже сидел начальник хозяйственной части, готовый указать, где находятся предназначавшиеся им каюты, Митчи прошептала:

— Ты проявила мужество, раз решила вернуться. После госпиталя в Мудросской гавани на прекрасном Лемносе. Не говоря уж о нашем купании в Средиземном море.

— Я поняла, что мне некуда больше податься, — сказала Наоми.

— Странно, — сказала Митчи. — Со мной та же история. Мы уже непригодны к обычной жизни.

Наоми понимала, как ей повезло встретить на борту добрую тетушку, это помешает ей пасть духом. Она уже заметила здесь сержанта Кирнана, и одно это придало ей бодрости, хотя они едва перекинулись парой слов. Но он был ее проводником. Проницательным и мудрым советчиком, своего рода неприкосновенным запасом.

Робби Шоу здесь не было. Он очень хотел быть, но все еще ждал, как он выразился, во всех смыслах глагола «ждать». Она не раз предупреждала его, что не будет ждать вместе с ним окончания его борьбы за разрешение военных и медицинских комиссий на новую отправку за границу. И вот она это доказала. Робби написал, что лишь томительно долго терял даром время в военных комиссариатах в Брисбейне, где ему имели наглость заявить, что он уже сделал все, что только можно. Но его тянуло в ужасную мясорубку, где он готов был служить военной махине, требовавшей самоотречения, но до поры не призывавшей хромых. Его стремление отыскать обитель богов, алчущих искупительных жертв, выглядело как-то странно. Она заверила его, что дорожит его дружбой, и пожелала ему успеха. Как-то написала, что по-человечески он ближе ей практически любого из ее знакомых. Но хотя это было правдой, ей все же пришлось добавить, что это далеко не означает, что они подходят друг другу.

Понукания сержантов, разносящееся металлическим эхом громыхание тяжелых шагов по гулким коридорам, которые в более спокойные времена непременно застелили бы коврами, чтобы избежать лишнего шума, свидетельствовали о том, что на судно прибыли новобранцы. Еще до того, как хлынула солдатская масса, она слышала резкие команды сержантов. Это очень напоминало появление на «Архимеде» парней из Эннискиллена. В каюте, где до Мельбурна Наоми ехала одна, появились три новые девушки, и она радушно приветствовала их. Как ни странно, она ощутила жгучее желание познакомиться с товарками. Хотя заранее знала, что те сочтут ее надменной. Такова расплата за фамилию Дьюренс.

В открытый иллюминатор она заметила, что набегают грозовые тучи, несущие городу облегчение. Все снова высыпали на палубу и стали смотреть, как на Мельбурн под вспышки молний обрушиваются бурные потоки несущего прохладу дождя, а потом причал, словно прощальным подарком, осыпало градом.

Во Фримантле «Александр» присоединился к конвою. Когда вышли на бескрайние просторы Индийского океана, по сравнению с которым Средиземное море казалось озером, пошли слухи о рыщущих германских рейдерах. Все палубные огни сняли, а свет в каютах затемнили занавески. Ни один эсминец с целым запасом одеял не спас бы их в этой необъятной пучине.

«Александр» вместе с другими транспортами вошел в Столовую бухту, солдаты в нетерпении высыпали на палубу. Здесь возник слух, что их сразу направят в Англию или во Францию. Наоми дважды ездила в город на небольшом убогом поезде, ходившем прямо из порта. В первый раз они с Кирнаном поехали в бухту Фолс-Бэй, где она пила чай с пирожным, глядя на сияющую южную Атлантику.

Оба рассказали друг другу истории своего возвращения на родину. Кирнан наткнулся на глухую стену неискренних поздравлений. Его отец был погружен в молитвы и удручен. И талдычил о том, что общественное мнение ошибочно приписывает квакерам пацифизм. Всеми возможными способами он добивался от федерального правительства, как выразился Кирнан, «обязательного заказа» для своих машиностроительных заводов на военное производство.

Государственные служащие обещали ему, что его стальные контейнеры будут служить исключительно для хранения воды. Он был уверен, что их также будут использовать для хранения жидкостей военного назначения.

— Боюсь, я все усложняю, — признался Кирнан Наоми, — настаивая, что топливо необходимо не только для военных грузовиков, но и для машин «Скорой помощи». В любом случае ясно, что в результате его станут считать изгоем. А ведь он прекрасный гражданин, когда дело доходит до гражданского общества. Я не буду хвастаться его филантропической деятельностью, поскольку благотворительность — обязанность всех Друзей.

Ее поразило, что одна эта речь оказалась куда содержательнее всех бесед с Робби Шоу.

Во время следующей вылазки на берег она сопровождала старшую сестру Митчи в городской универсальный магазин. Подходя к застекленным витринам, она изобразила интерес к ювелирным украшениям и пудре, а купила тальк. В тот вечер, как и в последующие, она позвала Наоми в свою каюту и, сидя в сорочке, выставила свою культю с длинным, грубым шрамом, чтобы Наоми ее смазала.

Начались настоящие тропики, и спать перешли на палубу. Днем суда преодолевали плотность океана, который вязко противился форштевням и нисколько не подталкивал в корму. С соседних крейсеров до них доносились звуки пулеметных стрельб, шли противолодочные учения, от которых у Наоми холодело в груди от страха. Они пришвартовались во Фритауне, где воздух был совсем влажный, но им не позволили сойти на берег из-за множества лихорадок, которые так легко подхватить в этих местах. Стоя у перил, они наблюдали за африканцами внизу, у угольных трюмов, которые пели, затаскивая на борт уголь в корзинах. Во время похорон в море умершего от туберкулеза кочегара все выстроились на палубе.