Томас Кенэлли - Дочери Марса

Его по-прежнему живо интересовало буквально все.

— Есть нечто новое, Чарли, — призналась она. — Газ. Мы отправляем в Англию массу молодых людей с отравлением газом. А это означает, что им почти наверняка уже не быть солдатами, и, вполне возможно, не быть и мужчинами. Поэтому нам приходится постоянно держать под рукой маски. Повсюду такое безобразие.

— На полигоне нас заставляли проходить сквозь облака газа в таких же масках. Ощущение не из самых приятных.

Все ее мысли занимал капитан Констебль. Но Чарли она о нем рассказывать не стала, боясь заразить его невезением.

— А немцы обстреливали места, где вы располагаетесь?

— Нет, — сказал Чарли, — обстрелы довольно щадящие. Но иногда случаются. Почти ненароком. Говорят, хотя и не похоже на правду, но якобы с немцами договорились и, если мы не обстреливаем Стенбек, они не будут обстреливать Азбрук. Во всяком случае, так обстоят дела на данный момент. Но когда нас признают готовыми к кровопусканию, отправят в какое-нибудь менее уютное местечко.

Она потягивала вино, словно воздавая своеобразную дань этому дню.

Чарли рассказывал о семейной ферме, маленьком доме в окрестностях Стенбека, где его и других офицеров разместили на постой. Сперва семья их дичилась. С ней в самом начале войны грубо обошлись немецкие, а затем довольно презрительно и некоторые британские офицеры элитного полка. Но Чарли стал помогать им рубить дрова и даже доить корову, подумаешь, подоить единственную корову, приговаривал он, и французская семья потихоньку оттаяла. А жена фермера все удивлялась и спрашивала, как это он, офицер, и колет дрова?

Потом они гуляли по улицам, и Чарли охотно разглядывал платья в витринах бутиков — в Австралии такие доступны лишь в салонах портных. Чарли не без интереса разглядывал ткани и линии кроя.

— В конце концов, — объяснил он, — это продолжение моих интересов.

В Руане никто не высказал неудовольствия, что она просто разглядывает и прикладывает к себе ткани, ведь она шла под руку с мужчиной. Видимо, здесь считалось, что женщине несказанно повезло, даже если ей удалось подцепить для прогулки по набережной в тихий полдень не то что офицера, а хотя бы находящегося на излечении солдатика.

Часов около двух Чарли сказал, что хочет посмотреть место, где сожгли на костре Жанну д’Арк. Она там уже побывала, когда приезжала в город с Онорой и Лео.

— Но ты наверняка там уже была? — спросил он.

— Нет, — солгала она.

По тесным средневековым улочкам они прошли к маленькой площади — там стояли церковь и памятник с высеченными на камне геральдическими лилиями, венчающими крест, установленной на месте гибели Жанны.

— Представь, как ей было страшно, — сказал Чарли.

В прошлый визит ни одной из них такое даже не пришло в голову. Они удивлялись стойкости Жанны — французской предшественницы Неда Келли [25] Нед Келли — австралийский преступник, известный дерзкими ограблениями банков и убийствами полицейских. Был повешен за многочисленные преступления. Предания и баллады о подвигах Неда Келли, где он предстает как «благородный разбойник», появились еще при его жизни. Часть австралийцев считает его безжалостным убийцей, часть — символом сопротивления колониальным властям и воплощением национального характера. . Она была персонажем героической сказки, а не девушкой из плоти и крови, которую связали и бросили в адское пламя. Салли в тот же миг почувствовала разлитый в воздухе ужас.

Он принялся изучать карнизы старых домов на площади, как будто в их сплетениях запечатлелись последняя молитва и вопли ужаса. Когда Чарли, задрав голову, осматривал достопримечательности, Салли заметила у него на шее царапины — следы усердной работы бритвы.

— Только она и огонь, — пробормотал он. — И ее сознание, и обуявший ее ужас.

Он повернулся лицом к Салли и засмеялся — воспоминание о приятном дне, который они провели вместе, вернуло его в спокойную атмосферу, которой пламя не коснулось. Он посмотрел на часы. Боже, грузовик будет ждать его на ипподроме уже через полчаса. Они бросились искать такси, но им попадались лишь редкие личные авто и фермерские подводы. Они помчались обратно в собор, откуда британский водитель кареты «Скорой помощи», оказавшийся в городе по какой-то неустановленной надобности, доставил их обратно на ипподром. Там они остановились на гравийной дороге перед зданием администрации. Обоим было неловко — они сближались все теснее и не вполне понимали, что с этим делать. Грузовик рванул с места и спас их от неловкости. Она спрашивала себя, а если бы он, прежде чем сесть в грузовик, попытался бы ее поцеловать, она чувствовала, что он этого хотел, но решил, вероятно, что по его же милости этот день выдался чересчур уж бестолковым, сумбурным, перенасыщенным случайными событиями, следовательно, неподходящим для поцелуев.

Отправить телеграмму в ресторан! Сама мысль об этом, казалось, выходила за рамки всего, что она могла себе представить. Люди телеграфировали в случае смертей, свадеб и срочных неожиданных приездов. А он решил заказать столик по телеграфу.

Со времени их визита в таунхаус Тарлтонов старшая медсестра Митчи и Наоми жили в номерах, снятых для них в отеле «Дорчестер». Хотя тот, что занимала Наоми, был несколько скромнее, чем у старшей медсестры Митчи, тем не менее он поражал ее пышностью и в особенности, по контрасту с Лемносом, огромной кроватью. Она не спала в комнате одна почти два года. Но шикарное одиночество действовало на нервы. В качестве платы за жизнь на широкую ногу Митчи незамедлительно взвалила на нее обязанности составлять список личного состава для госпиталя на двести раненых, — для начала, как выразилась Митчи. Наоми распланировала график дежурств медсестер, которых еще предстояло набрать из состава армейской службы медицинских сестер, добровольцев Красного Креста или гражданских больниц. Только для двух двенадцатичасовых смен при условии одного выходного дня в неделю требовалось сорок квалифицированных медсестер. Ночью потребуется почти такое же количество женщин, как и днем, поскольку хорошо известно, что раненых нередко подвозят именно в ночное время.

Время от времени за Митчи и Наоми приезжал внушительный «Виттесс Фаэтон» и доставлял их к ослепляющему великолепием дому в районе Мейфэр, где Наоми занималась бланками заявок и регистрацией денежных поступлений, необходимых для будущего госпиталя. Бланки заявок свидетельствовали, что леди Тарлтон обращалась за помощью к армии. Но средства поступали или с ее собственных счетов, или от пожелавших остаться неизвестными состоятельных англичан и австралийцев, которые были ей чем-то обязаны. Наоми заполняла и заявки на госпитальные пайки — вплоть до указания количества соли и горчицы и три раза в неделю овсянки, которые леди Тарлтон оплачивала поочередно вместе с членами ее лондонского комитета. На средства леди Тарлтон были приобретены автоклавы, ручные и ножные шины, кровати и два первоклассных операционных стола. Она даже сумела выбить через службу медицинского снабжения рентгеновский аппарат. В армию отправлялись заявки на дезинфицирующие средства, антисептики, перевязочные, шовные материалы, хирургические инструменты и все остальное, чем армия, положа руку на сердце, должна была без всяких напоминаний обеспечивать своих раненых. В одном из писем ее заверили, что, поскольку добровольческий госпиталь организуется в округе Булонь-сюр-Мер — то есть именно там, где он и должен быть расположен согласно рекомендации начальника медицинской службы, — административной организации под названием «Главный склад медицинских принадлежностей» будет вменено в обязанность обеспечивать всем необходимым и вышеназванный госпиталь. Поставки и оборудование для соответствующей клинической лаборатории позволят избежать необходимости отправки проб в уже и так перегруженные работой лаборатории армейских госпиталей общего профиля.