Дженни Даунхэм - Пока я жива [litres]

Он лезет в карман куртки, достает полиэтиленовый пакетик и протягивает мне. Внутри лежат маленькие темные грибы. Они кажутся недозрелыми, загадочными, не совсем готовыми увидеть свет.

— Где ты их взял?

— Нашел.

Зои выхватывает у меня пакетик, поднимает и смотрит на свет:

— Откуда нам знать, что это нормальные грибы? А вдруг они ядовиты?

— Они не ядовиты, — возражает Адам. — Это не поганки и не мухоморы.

Зои хмурится и отдает пакетик Адаму:

— Пожалуй, не стоит экспериментировать. Лучше мы примем экстази.

— Примите и то, и другое, — советует он ей. — Сейчас грибы, а экстази в другой раз.

Она поворачивается ко мне:

— Что скажешь?

— Думаю, стоит попробовать.

В конце концов, мне нечего терять.

Адам ухмыляется.

— Хорошо, — произносит он. — Пойдем, я вам их заварю.

Кухня у Адама чистая, как на картинке, — даже посуды на сушилке нет. Странно, до чего все похоже на наш дом, но только в зеркальном отражении. Та же планировка, та же прибранность и тишина.

Адам пододвигает мне табуретку, и я сажусь за стол.

— Твоя мама дома? — интересуюсь я.

— Она спит.

— Она нездорова?

— Нет, все в порядке.

Он включает чайник, достает из шкафчика чашки и ставит их рядом.

За спиной Адама Зои корчит ему рожу, потом ухмыляется мне и снимает пальто.

— Дом совсем как ваш, — замечает она. — Кроме заднего двора.

— Садись, — говорю я.

Она берет со стола грибы, открывает пакетик и нюхает их:

— Фу! Ты уверен, что это не поганки?

Адам забирает у нее грибы и несет к чайнику. Высыпает в него весь пакетик и заливает кипятком. Зои подходит к Адаму и наблюдает через его плечо за тем, что он делает.

— Похоже, этого маловато. Ты точно знаешь, что нужно делать?

— Я пить не стану, — отвечает он. — Когда они подействуют, мы куда-нибудь поедем. Я за вами присмотрю.

Зои закатывает глаза, как будто в жизни не слышала ничего глупее.

— Я уже пробовала наркотики, — заявляет она. — И нянька нам точно не нужна.

Адам помешивает в чайнике ложкой; я смотрю ему в спину. Звяканье ложки напоминает мне, как папа вечером делает нам с Кэлом какао; Адам так же тщательно перемешивает грибы.

— Если мы будем дурить, ты над нами не смейся, — предупреждаю я.

Он улыбается мне через плечо:

— Ничего страшного.

— Нет уж, — настаивает Зои. — Ты нас не знаешь. Мы же чокнутые, мы такое можем отколоть! Тесса с этим своим списком способна выкинуть все что угодно.

— Правда?

— Зои, заткнись! — рявкаю я.

Она садится за стол.

— Извини, — произносит Зои, но, похоже, ей ничуть не стыдно.

Адам ставит перед нами чашки. Над ними клубится пар; пахнут они омерзительно — картоном и сырой крапивой.

Зои наклоняется и нюхает чашку:

— Выглядит как мясная подливка!

Адам садится рядом с ней:

— То, что надо. Поверь мне. Я добавил палочку корицы для сладости.

Тут Зои снова демонстративно закатывает глаза.

Она нерешительно отпивает из чашки и, скорчив гримасу, глотает настой.

— Пей до дна, — замечает Адам. — Чем быстрее выпьете, тем быстрее поймаете кайф.

Я не знаю, что будет дальше, но Адам совершенно спокоен, и его уверенность передается мне. Его голос так ясен и чист. Он велит выпить. Мы сидим на кухне, прихлебываем бурое пойло, а Адам за нами наблюдает. Зои зажимает нос и, давясь от омерзения, делает большие глотки. Я пью не спеша. На самом деле мне все равно, чт о есть и пить, — мне теперь все невкусно.

Какое-то время мы сидим, болтая о разной чепухе. Я никак не могу сосредоточиться. Я все жду, когда что-то случится, что-то изменится. Адам объясняет, как отличить галлюциногенные грибы: у них острые шляпки и тонкие ножки. Он говорит, что они растут группками, но только в конце лета и осенью. Сообщает, что закон не запрещает их употреблять: их можно купить в специальных магазинах. Потом, поскольку ничего не происходит, Адам заваривает обычный чай. Мне не хочется чая; я просто обхватываю чашку и грею ладони. На кухне очень зябко — холоднее, чем на улице. Я подумываю, не попросить ли Зои сходить за моим пальто, но, когда я пытаюсь заговорить, перехватывает горло, как будто изнутри меня душит кто-то маленький.

— А горло должно болеть?

Адам качает головой.

— У меня такое ощущение, будто оно сжимается.

— Это пройдет.

Но по его лицу пробегает тень испуга.

Зои сверлит его взглядом:

— А ты не переборщил с дозой?

— Нет! Все будет хорошо, просто ей нужно подышать.

Но в его голосе слышится сомнение. Наверняка он думает о том же, о чем и я, — что я не такая, как все, мой организм реагирует по-другому и, может, зря я попробовала грибы.

— Пойдем на воздух.

Я поднимаюсь, и Адам ведет меня по коридору к двери.

— Подожди на крыльце, я принесу тебе куртку.

Фасад дома в тени. Я стою на крыльце, стараясь дышать глубже и не впадать в панику. От крыльца идет тропинка к подъездной дорожке, на которой стоит машина Адамовой мамы. По бокам тропинки растет трава. Почему-то сегодня она выглядит не так, как всегда. Дело не только в цвете: она короче, чем обычно, и торчит, как щетина на бритой голове. Чем дольше я смотрю на дорожку, тем больше убеждаюсь, что на крыльце и на дорожке безопасно, но трава таит угрозу.

Я вцепляюсь в дверной молоток, чтобы уж наверняка не соскользнуть в траву, и в это мгновение замечаю, что в двери дырка, похожая на глаз. Все круги и завитушки в деревянной двери сходятся к этой дыре, и кажется, будто дверь соскальзывает внутрь самой себя, закручиваясь и снова раскручиваясь. Круги движутся медленно и плавно. Я долго не могу оторвать от них глаз. Потом упираюсь взглядом в дыру, но там ничего не видно; я захожу в дом, закрываю дверь и смотрю в дыру с другой стороны. Мир отсюда кажется другим; подъездная дорожка вытягивается в ниточку.

— Как твое горло? — спрашивает появившийся в коридоре Адам и протягивает мне куртку.

— Ты когда-нибудь смотрел сквозь эту дыру?

— У тебя огромные зрачки! — замечает он. — Лучше пойдем-ка на улицу. Надевай куртку.

Это парка с капюшоном, отороченным мехом. Адам застегивает молнию. Я чувствую себя маленьким эскимосом.

— А где твоя подружка?

Я недоумеваю, о ком он спрашивает, потом вспоминаю о Зои, и меня переполняет нежность.

— Зои! Зои! — зову я. — Иди посмотри!

Улыбаясь, Зои приближается ко мне по коридору;

взгляд ее глубок и темен, как зима.

— Какие у тебя глаза! — ахаю я.

Зои изумленно вглядывается в меня:

— И у тебя!

Мы таращимся друг на друга, пока не соприкасаемся носами.

— Там на кухне коврик, — шепчет она. — В нем целая вселенная.

— И в двери. Если смотреть сквозь нее, вещи меняют форму.

— Покажи.

— Извините, — перебивает Адам. — Не хочу портить вам удовольствие, но, может, вы хотите прокатиться?