Сергей Поляков - Золотинка

Тимофей Федотович шагнул к краю крыши и крикнул во двор:

— Лиза, я с Сергеем на бухту съезжу!

— Камбала дуром прет, — донеслось снизу, — прихвати на «жареху» и соседей угостим.

Дядя Тима выкатил из гаража на дорогу предмет зависти окрестных мужиков — мотоцикл ИЖ-49, мальчик запрыгнул в коляску.

Дорога к морю заняла считанные минуты. На водной глади колыхались одиночные льдины-стамухи. Завораживающе монотонно, безостановочно на берег накатывались волны, подминая под себя гребешки пены. В отдалении застыли на якорях грузные кунгасы и объемистые доры. На рейде отстаивался БМК и сейнер МРС. К берегу подплыла и ткнулась носом в песок плоскодонка, двое мужчин собирали с пайол и укладывали в рогожные мешки-кули из под соли пойманную рыбу.

— Бог в помощь! — обратился к ним Тимофей Федорович.

— Бог то Бог, да и сам будь не плох, — пошутил парень.

— Ребята, угостите рыбкой «на жареху», — попросил дядя Тима и протянул рыбакам две бутылки пива.

— Не жалко, пол-лодки наловили, — обронил мужчина постарше и сказал молодому, — угости людей, всю камбалу до автобуса не донести, насыпь в два мешка.

Тот набрал рыбы в два мешка и подал мотоциклисту.

— Спасибо, — поблагодарил рыбаков Дергунов, и они покатили дальше. Внимание Сережки привлекли бревенчатые, притопленные невдалеке от берега каркасы.

— Что это, дядя Тима.

— Рамы, — отозвался сосед, — рубленные клети стоят на якорях, днища у них из мелкой ячеи, здесь, как в садке, держат пойманную рыбу. По мере надобности рыбу выбирают и отвозят на берег в цеха для переработки, холодильники для хранения, магазины.

На территории завода кипела работа. Грузчики отгружали свежую, копченую, соленую, жареную рыбу. Бригада рыбаков «сажала» наплава и грузила на мелкоячеистый невод.

«Для ловли уйка-мойвы снасти готовят», — догадался понятливый парнишка. Уек на побережье за рыбу не считали. Так, пожарить в охотку, полакомиться. Ее не чистили и не потрошили. Миникорюшку, обваляв в муке, клали на раскаленную чугунную сковороду. Взрослые и дети с удовольствием хрустели вкусной, поджаристой рыбешкой. Ловили мойву и камбалу на побережье недолго, две-три недели. Отнерестившись, уек уходит в океан, камбала перебирается на морские глубины.

От берега, гулко стуча двигателем отвалил мотобот зверобоев. Сами охотники выгрузили добычу и остались подле нее, ожидая грузовик и автокран. Огромные белые туши лежали на песке.

— Белуху от белуги отличишь, Сережа?

— Белуга — рыба процеживает через жабры воду и добывает воздух, белуха-морзверь, животное, у которого есть легкие.

— Знаток, — одобрил Тимофей Федотович.

Мотоцикл миновал деревянные ряжи пирса и направился к устью Магаданки. По полной воде катера затаскивали добытых китов ближе к берегу. На мелководье животных обвязывали тросами и вытаскивали на галечную косу тракторами. Вот и сейчас несколько рабочих в шлюпке закрепляли на добыче тросы.

Рядом попыхивали сизым дымком два трактора.

Рабочие в шлюпке отплыли от кита и замахали руками. Механизаторы накинули, гаши тросов на фаркопы и сели в кабины, дядя Тима заглушил мотор и с Сережкой подошел к рабочим. Бригада покуривала и следила за тракторами, обмениваясь односложными репликами.

Машины взревели, окутались чернильным дымом выхлопных газов, гусеницы провернулись на песке и обрели сцепление с грунтом, тросы натянулись и поволокли кита к берегу. Согласовано, без форсажа, внатяжку тракторы вытащили гигантское животное на косу.

Рабочие отбросили окурки папирос и подступили к огромной туше, примериваясь откуда начать разделку. Большими флешерными ножами рыбообработчики резали сало и мясо на пласты-ленты, делали надрезы, цепляли стропики к трактору и он отдирал огромный кусок от костяка. Часть бригады отгружала разделанную тушу на машины.

— Кит небольшой, — пояснил Тимофей Федотович, — в Охотском море обитают финвалы, блювалы, сейвалы — киты скромных размеров. Гиганты полосатики и голубые киты, кашалоты сюда не заходят.

— А касатки? — поинтересовался Сережка.

— Касатки у нас кишмя кишат, — подтвердил собеседник. На побережье хищных дельфинов морскими волками кличут и боятся, как огня.

— Разве касатки родственники дельфинов?

— Да, Сережа. Только почему-то они не любят своих сородичей, нападают на них и пожирают.

С полчаса они наблюдали за разделкой китовой туши.

— Завтра приедем на легкие и сердце кита взглянуть, сейчас поехали домой, — сказал дядя Тима, и они двинулись к мотоциклу.

…На дворе сильно пахло керосином. Мальчик подошел к забору и приник к щелке — Соседка со странным прозвищем «За власть Советов» готовила пищу на керогазе, рядом стоял бачок с керосином.

«За власть Советов» жила одиноко и замкнуто, прославилась она тем, что в одиночку за четыре года построила дом. Соседи — мужчины помогли поднять и установить потолочные балки и стропила, закрепить стропила на конек крыши. В остальном бабка полагалась на себя. Денег на оплату труда наемного плотника у нее не было, кормилась «За власть Советов» со скудной инвалидной пенсии.

Хозяйство у бабки разнообразием не отличалось, кошка, собака и куры. Собака жила в будке, куры и кошка в избе с хозяйкой. Пищу соседка готовила одну на всех, что себе, то и живности. Осенью «За власть Советов» накапывала картофеля, соседи отдавали ей излишки «красной рыбы», и она засаливала на зиму. Так и существовал Божий одуванчик.

Суровым аскетическим обликом бабуся напоминала о нелегких временах «военного коммунизма». Во все времена года она носила брезентовые штаны, заправленные в кирзовые сапоги, телогрейку. Голову облегал причудливо повязанный платок.

«За власть Советов» состояла на учете в психушке. С диагнозом «тихое помешательство» она для окружающих опасности не представляла. Имела она странности. На крыше у бабки даже бугель не смонтировали. Она безумно боялась пользоваться электроэнергией. Пищу готовила на плите или керогазе, освещалась «трехлинейкой».

Сережка вернулся к огороду. На сегодня задание не выполнено, осталось прополоть двадцать рядков картошки. Черт возьми, какие они бесконечные!

— Змея подколодная, власовка проклятая, бендеровское отродье, — разорялся Сявый, — жаль Сталин не стер ее в лагерную пыль. Сука недобитая настучала участковому, тот приперся с угрозами.

— Не мели языком попусту, что с бабкой! — осадил его брат.

— Ну, неделю назад иду ночью с гулянки, никого не трогаю. Вдруг за калиткой подняла истошный вой шавка полоумной бабки. Я взял дрын, вошел во двор и вправил чокнутой собаке мозги.

— Тебя необходимо отправить в «желтый» дом, не бабку. Собаку держат, чтобы она охраняла, сторожила дом.