Юрий Убогий - Что было, что будет

Машина шла по центру города, знакомому Марине Николаевне до мелочей, и все-таки смотреть было интересно. Из машины все виделось странно свежим и новым — и дома, и люди. На троллейбусной остановке Марина Николаевна заметила сотрудницу библиотеки Леночку Зотову и удивилась тому, как она хороша: стройная, легкая, пышноволосая. А ведь на работе видела ее каждый день и внимания на это не обращала. Марина Николаевна попыталась таким же отстраненным взглядом посмотреть на детей и мужа, и на мгновение ей это удалось. Лишь на мгновение — может быть, потому, что чувство при этом оказалось острым, болезненным, и его трудно было долго терпеть. И муж, и дети как бы вдруг отдалились от нее, готовые совсем исчезнуть, и одновременно она ощутила такую глубокую, кровную связь с ними!

За городом свернули с асфальта на ухабистую, посыпанную щебенкой дорогу. Встречные машины вздымали белесую, тонкую, напоминающую дым, пыль. Она просачивалась в салон и сквозь закрытые стекла, пахла тепло и пресно и скрипела на зубах. Марина Николаевна с удивлением подумала, что даже пыль эта для нее приятна — в ней было предвкушение всего того, что ожидало их впереди: зелень, вода, солнце, воля…

Дачные участки располагались между берегом реки и кромкой бора длинной, узкой полосой. Домики были очень пестры, разнообразны и по строительному материалу, и по форме, и, особенно, по окраске. В этом чудилось что-то игрушечное, детское, и смотреть на них было весело. Некая беззаботность словно бы царила здесь, и думалось, что люди приезжают сюда от серьезных, трудных городских дел, чтобы позабавиться на этих зеленых квадратах, пожить немного в этих ярких домиках ненастоящей, облегченной жизнью.

Дача была кирпичная, двухэтажная, с цинковой, ослепительно сверкающей сейчас на солнце крышей. Марина Николаевна в который раз испытала смутное чувство неловкости, взглянув на нее, — уж очень хороша. Конечно, не будь Дмитрий заместителем директора завода по быту, вряд ли они смогли б такую отгрохать. Он уверял, что все было сделано законно, без злоупотреблений, она верила ему, и все-таки неловкость ее не оставляла. Законно-то законно, но попробуй-ка материалы нужные достань, рабочих найди, если ты не на такой, как Дмитрий, должности. Построишь дощатую будку скорей всего. Дмитрий хотел еще и сауну сделать, но она решительно воспротивилась. Это уж совсем дурь, блажь, перед соседями будет совестно. А соседи, вон они, кричат, приветственно руками машут. Дмитрий здесь, в дачном кооперативе, человек авторитетный, много для общего блага делает. Сетку металлическую на общий забор достал, столбы бетонные, а теперь насчет дороги хлопочет — связи у человека, влияние.

— На речку! — крикнула Даша, выскочив из машины. — Купаться сразу пойдем, да, пап?!

— Это как мама скажет. Она у нас тут главный командир.

— Мама… Мама всегда сначала работать заставляет. Ты сам, что ль, не можешь разок покомандовать?

— Не могу. — Он подмигнул Марине Николаевне. — Чего не могу, того не могу.

— А, мам? — Даша схватила Марину Николаевну за руку, заглянула в глаза.

— Ты угадала. — Марина Николаевна с трудом удерживалась от улыбки. — Сначала работа, а потом купанье.

Они не были здесь больше двух недель, и участок успел-таки подзарасти сорняками. Марина Николаевна с детьми принялась пропалывать грядки, а Дмитрий взялся за давнюю свою работу — обивать изнутри стены дачи деревянными рейками. Стучал-постукивал.

Работая, Марина Николаевна искоса поглядывала на детей. Дарья торопилась, словно в соревновании участвовала или должна была уложиться в некий, жестко определенный, короткий срок. Вадим действовал методично и медленно и, казалось, готов был работать без отдыха за часом час.

Представляя себе их будущее, Марина Николаевна всегда тревожилась за Дарью и была до странности спокойна за Вадима. Избыток жизненных сил, прямо-таки кипевших в дочери, пугал ее. Ушибаться будет и больно ранить себя и других. Четырнадцать лет, самое сложное не за горами — окончание школы, выбор профессии. А там, глядишь, и любовь. Красивая вырастает девка, нечего сказать. А вот Вадим вполне книжный мальчик, математикой увлекается, физикой, в олимпиадах постоянно побеждает. В этом условном мире графиков и формул он, пожалуй, и жизнь проживет. Высунется иногда, посмотрит по сторонам — и обратно. Попробуй доберись там до него.

— Сколько мы должны сделать? — спросил Вадим.

— Вот все грядки прополем, тогда и купаться пойдем.

— Ой-ой! — пискнула Дарья жалобно. — Это ж долго как! А ты, Вадька, чего так копаешься? Я в два раза быстрей тебя пропалываю!

— Ты корни в земле оставляешь, — спокойно сказал Вадим. — Потому и быстро. Надо осторожно тянуть и браться у самой земли, тогда с корнем вытягивается.

— А, иди ты! С корнем, без корня! Лишь бы чисто было.

— Так они опять вырастут.

— Ну и что? И опять прополем. Правда, мам?

— Вадим прав вообще-то.

— Ну и пусть, я все равно по-своему буду…

— Можете отдохнуть пока, я скоро вернусь. — Марина Николаевна разогнулась, потерла сладко ноющую поясницу и зашагала к дому.

Внутри дачи приятно пахло деревом. Дмитрий сидел на корточках у стены и приколачивал к ней очередную рейку. На звук хлопнувшей двери оглянулся. Его улыбка была такой радостной, что Марина Николаевна даже смутилась и почувствовала себя смутно виноватой в чем-то. Она считала, что любит мужа, но чтобы так вот радоваться при виде его — нет, этого в ней не было. Прошло давным-давно.

— Как находишь? — Дмитрий повел рукой, указывая на стены.

— Недурно.

— Потом морилкой протру как следует, смуглое станет все, заглядишься.

— Хорошо, хорошо, — проговорила Марина Николаевна, кивая.

— А может, покрасить?

— Можно.

— Ну, что ты! — возмутился Дмитрий. — Куда ж это годится — такую красоту краской замазывать?

— А зачем же спросил? — удивилась Марина Николаевна.

— Хотел степень твоего равнодушия к этому выяснить. Теперь вижу, что равнодушие глубокое. Хоть так тебе, хоть эдак.

— Ну, почему же…

Вообще, он прав, конечно, подумала Марина Николаевна. Не очень ее все это трогает. Лишь бы от непогоды было где укрыться или переночевать при случае. Она старалась скрывать такое свое отношение к даче, чтобы не обижать мужа. Он-то вон как азартно здесь работает.

— Ты знаешь, что я думаю, — начал Дмитрий, посмотрев на нее заговорщически. — Я думаю, не устроить ли нам здесь камин? Уж если сауну решили не делать, то хоть камин, а? Представляешь, посидеть вечерком осенью у живого огня? Это же прелесть какая! Вот здесь, в углу, и можно сложить, и места он займет немного. Как ты считаешь?

— Я — за. Вполне. Камин вещь благородная. Как в лучших домах Лондо́на будет.