Пол Бейти - Черный кандидат

– А что в Нью-Джерси?

– Моя сестра.

– Я и не знал, что у тебя есть сестра.

– И есть, и нет…

Они ехали к кладбищу Эвергрин под «Величайшие хиты Америки», Уинстон безотчетно кивал и стучал пальцами в ритм припева «Лошади без имени».

Кладбище соседствовало с полем для гольфа. Бренду похоронили в северо-западном углу, недалеко от кованой ограды, и камень на ее могиле был выщерблен шальными попаданиями мячей. Борзый встал у камня на колени, чтобы куском коры счистить с него птичий помет. Вынул стопку фотографий, маркер и принялся подделывать автографы полузабытых героев сестриной юности. Иногда, чтобы усилить эффект, он подписывал карточки левой рукой.

Бренде

R.A.W.

Кул Мо Ди

Бренда,

Paz Mamacita! Feliz Navidad!

Los chicos de Menudo

Бренде,

моей главной поклоннице.

Спасибо.

С любовью,

Дензел Вашингтон.

Прилепив скотчем фотографии к камню, Борзый выкопал пальцем в могильном холмике небольшую лунку. Он скатал в трубочку стодолларовую купюру, опустил ее в отверстие и прикрыл землей.

– Одна для меня, одна для тебя, – сказал он, поцеловав надгробие.

Когда он поднялся, чтобы уйти, за оградой, на поле, появилась четверка черных гольфистов. Они громко переговаривались, отправляя мячи куда-то вдаль. Что это за ниггеры? – подумал Уинстон, когда еще четверо чернокожих поднялись на холм в поисках потерянных мячей. Перечитав надпись на камне, Уинстон поймал себя на необычной отрезвляющей мысли. Он хотел бы, чтобы Джорди вырос таким, как эти гольфисты: успешным, беззаботным, независимым жителем пригорода – именно таким черным, которых Уинстон терпеть не мог. Осторожно, словно снимая пластырь с незажившего волдыря, он снял с надгробия Бренды фото Дензела Вашингтона и порвал его в клочья.

Через два часа Уинстон отыскал Иоланду – в зале игровых автоматов на углу. Спенсер уехал, а Борзый минут пять стоял, прислонившись к столбу, и следил за битвой жены с компьютерным злодеем. На ее невезучего противника обрушился ураган ударов и пинков, потом боец Иоланды схватил визави за нос и сорвал кожу с его тела с легкостью фокусника, сдергивающего шелковое покрывало с загадочного сундука. Горгулья рухнула на землю грудой мышц и костей.

Наблюдая исподтишка, он ощутил слегка извращенное удовлетворение, примерно как заводчик, призовая кобыла которого несется по дорожке ипподрома. Когда Иоланда только переселилась в его квартиру, Уинстон ревновал ее ко всему, что движется, ходил по пятам, следил из-за припаркованных вторым рядом машин, подслушивал ее разговоры, насколько хватало его способностей читать по губам.

Однажды Кобель Хэм, местный дамский угодник, выскочил из парикмахерской Дэнни, даже не успев снять с шеи полотенце, источая запахи кокосового масла и бриолина.

– Блин, ну ты и красавица!

Уинстон, сжав до хруста кулаки, скрылся за микроавтобусом, готовый выскочить при первом же поцелуе в шею или благосклонном рукопожатии.

– Спасибо, – ответила Иоланда, продолжая идти по своим делам.

– Я просто обязан был тебе сказать, такое ты чудо, – заливался Кобель (пробормотав себе под нос: «Бля, я бы тут попасся»).

Уинстон вышел из-за машины, испепеляя Хэма взглядом. Подождав пару секунд, чтобы Иоланда ушла подальше, он прошептал:

– Ниггер, если еще раз…

Кобель Хэм запустил трясущиеся руки в карманы:

– Полно тебе, Уинстон, я ж не знал… – Он вытащил сорок долларов и сунул их Уинстону в руку, вернув несуществующий долг. – Не злись, хорошо?

Уинстон рванул за Иоландой, впервые задумавшись, какой одинокой она была в этом районе без него. Семья и друзья из Квинса списали ее со счетов из-за того, что она сошлась с толстым безработным лодырем с преступными наклонностями, а местные женщины ее возраста ее считали чужой. На деньги Кобеля Хэма он купил ей букет стрелиций и накормил ужином – бакальяу с белым рисом.

Пристегнутый к коляске Джорди пытался сообщить матери о приходе отца, но та была слишком поглощена игрой, чтобы обратить на него внимание. Борзый отодвинул Иоланду в сторону и опустил в монетоприемник пятьдесят центов, прервав тем самым ее дуэль с карикатурным сикхом в тюрбане. В окошко для сдачи посыпалась мелочь, а на экране автомата крупными красными буквами загорелось «Брошен вызов». Каждый игрок мог выбрать себе любого из нескольких бойцов. Иоланда оставила себе верную Кашмиру, убийцу-ниндзя. Уинстон остановился на зеленом чешуйчатом бегемоте. Он нажал кнопку подтверждения, и игра электронным басом проревела: «Ротундо!»

– Вот именно. С Ротундо шутки плохи. Сейчас он наведет порядок.

Иоланда промолчала, мысленно репетируя сложные комбинации кнопок и движений джойстика, которые обрушат на бойца противника поток секретных ударов. Она взялась за джойстик левой рукой, пальцы правой летали над красными, белыми и синими кнопками. Катана Кашмиры оттяпала у Ротундо передние лапы-руки, свалившиеся на землю, как отпиленные ветки. В ответ Ротундо поднял обрубки и залил лицо Кашмиры синей кислотной кровью. В прыжке он нанес временно ослепленной Кашмире несколько ударов, обвалив ей шкалу здоровья из зеленой в желтую зону.

– Кажется, сейчас кого-то отымеют…

Иоланда не паниковала. Зажав красную кнопку, она спокойно качнула рукоятку джойстика влево, вправо, вверх и дважды нажала белую кнопку. С грозным «кия!» Кашмира вытащила два меча и, разведя руки, принялась крутиться. Мечи, разрезавшие воздух, как лопасти вертолета, подняли ее в воздух и понесли к Ротундо. Уинстон дважды наклонил джойстик вправо, вынуждая Ротундо отступить, но, прежде чем его боец успел пригнуться, Кашмира обезглавила его, разрезав шаровидную голову пополам перед тем, как та коснулась земли.

– Победитель – Кашмира! – объявил автомат.

– Вот ни хуя себе…

Иоланда встала и вышла, толкая перед собой коляску с Джорди.

– Ты куда? Тут еще два раунда осталось. Иоланда, а ну быстро вернись и закончи игру!

Уинстон заставил Ротундо пару раз пнуть беззащитную Кашмиру, потом сдался и догнал Иоланду.

– Как у тебя язык поворачивается сказать: «А ну быстро вернись»? Уинстон, бросишь меня вот так еще раз, и все кончено.

– Я знаю, зай. Извини. Меня занесло. Больше это не повторится, обещаю.

– Ты же знаешь, каково Джорди, когда одного из нас нет рядом. Ты знаешь, что у него был приступ?

– Приступ? Когда?

– Вчера ночью. Напала астма, и он перестал дышать. Если бы я не делала домашнее задание, даже не заметила бы. Он весь посинел. Я, как дура, трижды тебя позвала, прежде чем вспомнила, что ты в тюрьме. Пришлось идти пешком в «Метрополитен». И там ждать три часа, прежде чем у врачей дошли руки.

– Они надели на него кислородную маску?

– Я серьезно: больше никогда чтобы такого не было. В следующий раз запертая дверь станет для тебя не единственным сюрпризом.