Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

Майкл и Дэвид настойчиво угостили Ангел еще стопкой джина и внимательно смотрели, как она пьет. Она сказала им, что ее зовут Ангел, что она частнопрактикующая медицинская сестра. Что она ухаживает за перенесшей инсульт старой дамой, которая в настоящее время проживает в «Клэрмоне». Не следовало подавать себя чересчур дорогой или слишком уж профессионалкой. Любительницы в этой игре выигрывают больше профессионалок.

— Ангел по имени, ангел душой, — сказали они. Им казалось, что ей нужно что-то такое, что ее подбодрило бы, и она согласилась: да, пожалуй.

Майкл положил руку с хорошо наманикюренными ногтями на ее левый локоть, Дэвид на правый.

— Спроси их, они женаты? — сказала Джелли на ухо Ангел.

— Чего? Друг с другом? — огрызнулась Ангел вслух. — Бога ради, отвяжись от меня.

— Вы это мне сказали? — с удивлением спросил Майкл.

— Извиняюсь, — сказала Ангел. — Иногда я говорю сама с собой. Вы привыкнете.

Дэвид наклонился и нежно защемил ее губы между большим и указательным пальцами.

— Это, чтобы помешать вам, — сказал он. — Женщинам не следует много говорить. От этого им бывает большой вред.

Она увидела золотое обручальное кольцо на его среднем пальце. Оно так и бросается в глаза. У него есть жена.

Анджелика сказала:

— Неужели ты вообще ничего не уважаешь?

Джелли сказала:

— Не старайся, Анджелика. Ее не остановить. Давайте просто поплывем по течению.

И некоторое время они плывут.

Майкл озабоченно сказал Дэвиду:

— Если ты будешь зажимать ей губы, она не сможет пить.

Дэвид убрал руку, и Ангел просияла улыбкой на них обоих. Бармен услужливо распахнул перед ними дверь, и они помогли Ангел дойти до нее.

— Я так пьяна, что на ногах не держусь, — призналась она бармену и чмокнула его.

— Ошиблась адресом! — сказал Дэвид, оттаскивая ее. — Это ведь вроде бы леди Анджелика Райс? — спросил швейцар у бармена в мраморном вестибюле, когда троица удалилась по улице в поисках их скромного отеля.

— Конечно, это не леди Райс, — сказал бармен. — Так, шлюшка. Шмыгают ко мне в бар и марают его репутацию. Я их напаиваю и выставляю как можно скорее.

— Леди Райс здесь инкогнито, — сказал швейцар, — так что теоретически это не наше дело. Пусть сама за собой присматривает.

Шагая по Дэвис-стрит в сторону Оксфорд-стрит, Анджелика то и дело оглядывалась через плечо.

— Зачем ты это делаешь? — раздраженно сказала Джелли. — Не даешь мне сосредоточиться. Я пытаюсь удержать ее на ногах.

— Слишком уж все просто, — сказала Анджелика. — Я нервничаю. Что, если нас узнают? И дойдет до Эдвина? Что, если за нами следят? Что, если это скажется на наших алиментах?

— Ты параноичка, — сказала Джелли. — Лично я рада случаю пополнить свой опыт.

— В душе ты безнадежная потаскушка, — сказала Анджелика горько. — Ничем не лучше Ангел.

Ангел споткнулась, чуть не упала, но Майкл и Дэвид справа и слева поддержали ее. Майкл, заметила она, засунул руку ей в куртку и играл с ее грудью. Ей это понравилось.

— Это заходит слишком далеко, — сказала Анджелика и закрыла глаза. — Я передумала. И присоединюсь к леди Райс.

— И я тоже, — сказала Джелли. — Ангел, ты сама себе хозяйка.

Прежде чем удалиться, Джелли сумела выдернуть каблук из решетки, а не сбросить туфлю, как с радостью сделала бы Ангел. Ангел не отличалась ни предусмотрительностью, ни бережливостью. Ей нравилось швыряться деньгами и вещами. Туфли были из серебряной сетки — очень дорогая пара, надевать которую леди Райс редко выпадал случай: в кругу Райсов туфли носили простые и прочные. Вскоре Джелли осознала, что леди Райс лежит полураздетая на постели, но не в «Клэрмоне», а в каком-то незнакомом отеле. Ну, чем меньше знать об этом, тем ей лучше! Она просто надеялась, что останется в живых. Случайные половые связи — это безумие.

По краям шкалы «секс с незнакомыми» находились серийные убийцы, ВИЧ-инфицированные сексуальные маньяки, а затем, ближе к дому, следовали садисты, любители пускать в ход кулаки, самоутверждающиеся мужчины, мужчины с потребностью унижать. Если Джелли знала все это, то почему же Ангел с такой охотой подвергает леди Райс опасности? Или Ангел считает, что ужас — малая цена за секс? Зачем двоим мужчинам одна женщина? Или одна женщина позволяет сэкономить цену за двух?

Впрочем, выяснилось, что Майкла и Дэвида интересовали телесные отверстия друг друга, а не Ангел. Ангел, как ядовито заметила утром Анджелика, благополучно вернувшаяся в «Клэрмон», служила свидетельницей страсти, даже любви, и своего рода мягким, сладким, плотским джемом на жесткой, довольно зачерствевшей хлебной корке, намазанным в надежде придать этой корке аппетитность. На что Джелли ответила:

— Ты просто обожаешь эвфемизмы, Анджелика. Это было омерзительно. Мужчины — скоты. Им просто требовалось запасное дуло, чтобы загонять шомпол, если своих не хватило бы. Никакой любви тут нет, ни малейшей.

На что Ангел пробормотала, что они вроде бы любят друг друга, а вообще на кой нужна любовь? Она, Ангел, отлично провела время и заработала сто фунтов наличными; затем, когда Анджелика наполнила ванну и набросала в нее душистых солей, а Джелли аккуратно сложила одежду и неодобрительно заворчала, глядя на ободранный каблук, Ангел утомленно замолчала и спряталась.

Когда она ушла, Джелли сказала Анджелике:

— Ну, что нам с ней делать? Она втянет нас в какую-нибудь жуткую историю.

А Анджелика, смазывая ноющие места целительными бальзамами, сказала: «Не знаю». А за завтраком сказала:

— По-моему, когда вошла Ангел, я видела этого милого бармена. У меня такое чувство, что он устроил засаду. Чем мы занимались, было очевидно: пьяные, одни, юбка разорвана, четыре утра. Что, если он сделал снимки?

— Чушь, — резко сказала Джелли. — Мы заметили бы вспышку.

Анджелика сказала:

— В таком состоянии мы ничего бы не заметили. Джелли сказала бодро:

— Ну, во всяком случае, мы снова «мы». Хорошо проведенная ночь творит чудеса.

Анджелика сказала:

— Говори за себя. Мне стыдно, я чувствую себя опозоренной. Но, наверное, ничего другого я не заслуживаю.

Кофе они пили с удовольствием. Черный и очень крепкий. Булочки были свежайшие, и еще восхитительная датская тарталетка с яблоками. В окна лились солнечные лучи.

— Всего четыре часа сна, — сказала леди Райс, совсем оправившаяся, — и полный рабочий день впереди! Только Богу известно, что на меня иногда находит.

День, естественно, был полностью потерян. Леди Райс кое-как продержалась до его конца, как Джелли, мучаясь с похмелья и невыспанности, но боль предположений поутихла, возмущение и слепая ярость, что Эдвин предпочел ей другую женщину, что другая женщина с такой легкостью присвоила ее мужа, ее собственность, ее дом, самую ее жизнь прямо у нее на глазах, чуть-чуть ослабела. Леди Райс использует свои альтер эго в шахматной партии выживания. Что еще ей остается?