Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

Анджелика задумывается над своей проблемой и находит ответ этой задачи. А именно: «Назовем мою проблему X и решим ее». Слишком много иксов для простого уравнения. Возводим его в четвертую степень. X = ех.

Экс-девственница, экс-поп-звезда, экс-жена, экс-светская дама, экс-монастырская воспитанница, экс-все и вся — вот кто я; а исходно — экс-дочь радиоманьяка. Когда папочка не дирижировал школьным хором Барли, он сидел у себя в кабинете, задней комнатушке, куда Лавендер никогда не заглядывала. Сидел в окружении всякой электроники, запутавшись в проводках, оглушенный наушниками, общаясь с другими себе подобными повсюду, с теми, кто предпочтет сказать «привет» абсолютно незнакомому человеку или «желаю приятного дня» радисту на теплоходе, чем поцеловать свою жену или приласкать дочку. Папочка! Папочка, поговори со мной! Не могу, радость моя, мой ангел, я спасаю корабли в море. Какие корабли, папочка? В каком море? Не знаю, радость моя, мой ангел, но рано или поздно, если я буду шарить по радиоволнам достаточно долго, я спасу кого-нибудь, где-нибудь, и ты будешь гордиться мной. А пока, сердечко мое, оставь папочку в покое, а?

Ты папочкина радость или мамочкина маленькая помощница? Один Бог знает.

Моя проблема в том, что я чувствую себя, как, наверное, чувствовал себя Зевс перед тем, как из его макушки выскочила Афина. Я испытываю неимоверное давление. Остальные спят, а я не могу; я страдаю бессонницей; виноватость и тревога не дают мне уснуть: велосильники, велкросильники бродят в моей голове и в голове моих сестер. Черная лента, будто сама голова — это шляпа, начинает стягивать и сжимать. У всего разбухшего роя личностей начинается жуткая головная боль, а я та, которая ее чувствует. Что-то не выдержит и лопнет.

Повторяю: я не могу вечно жить в номере отеля, каким бы он ни был роскошным и отделанным мрамором, в таких розовых оборочках, с такой золотисто-коричневой мебелью, с таким изысканным оборудованием, с таким фешенебельным адресом, с такими именитыми соседями в других номерах. Я просто не могу жить здесь под чужим именем, выращивая альтернативные личности, будто они — комнатные растения. Поливаю их, подкармливаю, потому что больше мне нечего делать, пока я жду и жду, чтобы узел моей жизни как-то развязался, чтобы юридическая профессия наконец почесалась; и все потому, что Эдвину удобно настаивать на том, будто я совершила прелюбодеяние с Ламбертом, любовником Сьюзен, когда-то моей лучшей подруги. Ложь, все ложь, одна ложь! А на самом деле Эдвин захотел жениться на Антее и подстроил мой уход из своей жизни. Эдвину я надоела, и все. То, что я считала браком, который останется прочным до конца нашей жизни, потому что порознь мы ничто, а вместе мы что-то — да-да, что-то! — на самом-то деле был только способ для Эдвина стать взрослым. Я ненавижу Эдвина за то, что он сделал со мной, за мою утрату веры в человеческую доброту и порядочность; он украл мою способность любить, и я ему безразлична, он меня и не помнит толком — даже для того, чтобы обсудить со мной, что и как. Поматросил и бросил, это обо мне, и хуже того — я забыта.

Или взглянем с другой стороны: я — перекрученный телефонный шнур. Поднимите трубку за него и посмотрите, как быстро он раскрутится; до того быстро, что тут же закрутится в другую сторону, и у кого хватит терпения дождаться, пока он повиснет прямо? Во всяком случае, не у меня, кем бы я ни была. Мне проще выдрать его из стены и оставить без шнура. Но как мне стряхнуть с себя этих других, которые сопутствуют мне, куда бы я ни шла и ни ехала?

Слишком много разматывания, вот моя проблема. Слишком много экс, экс, экс, и слишком много разматывания. Конечно, голова разболится.

И все еще никакого отклика от Аякса.

Анджелика решает, что ей, возможно, надо принять ванну, чтобы успокоиться. Ванны в «Клэрмоне» глубокие, широкие и сделаны из мрамора. Кроме того, замечает она, их очень трудно чистить. Она достает порошок из шкафчика под раковиной и с помощью увлажненного личного полотенца дотягивается до той части ванны, которую горничная не вычистила, а когда выпрямляется, то стукается головой о кран душа.

Шатаясь она добредает до постели. Она ложится. Голова у нее болит гораздо, гораздо, гораздо сильнее.

— Я наблюдал различные феномены, — культурным голосом произнес Аякс, когда Анджелика завтракала. — И должен сообщить некоторые свои наблюдения. Анджелика, Джелли и Ангел вовсе не три отщепившиеся части леди Райс, как она полагает. Нет. Все равны. Каждая может и должна нести ответственность: юридическую, фискальную и нравственную за остальных. И тут речи быть не может о том, будто правая рука не знает, что творит левая; одна личность доминирует, контролирует подчиненные, способна захватить их врасплох. В классических случаях расщепления респектабельная А просыпается утром и обнаруживает, что она, например, вся в синяках и вымазана медом, или в чужой одежде, и карман топырится от денег; она теряется, расстраивается и понятия не имеет о том, чем ночью занималась ее другая личность Б, где шлялась В и чем занималась — более того: она вообще не знает о существовании В. Но В существует, а к тому же, вполне вероятно, бок о бок существуют Г и Д, а иногда возникают еще и Е, Ж и 3, которые либо знают об остальных все, либо не знают об остальных ничего, либо знают до какой-то степени, в зависимости от того, входят ли они, так сказать, в команду А или в команду Б, и в какой мере их контролеры им доверяют. Главный разрыв пролегает между спокойными, порядочными, милыми, осмотрительными по одну сторону и распутными, бессовестными, злобными, взбалмошными — по другую.

Расщепление леди Райс точнее будет назвать перфорацией — не полный, однако очень далеко продвинувшийся случай голосов в голове. Подлинное расщепление произойдет только при окончательном разрыве — ну, как вырывают кружок дорожного налога из обрамляющего квадрата. При нынешнем же положении вещей, убей Анджелика кого-нибудь, у Джелли и Ангел не будет оправданий, им следовало бы удержать ее, и такая способность у них имеется. Развейся у Джелли тендовагинит за рабочие часы в «Кэттеруолл и Мосс», права жаловаться у Анджелики и Ангел не будет — это они перетрудили собственные пальцы в избыточном усердии. Подцепи Ангел герпес или СПИД, у Анджелики и Джелли не будет повода удивиться, они же соучаствовали — правда, в том, что они тоже поддались сексуальному соблазну. Эта троица должна и обязана выглядеть единой в глазах мира, даже если они и впредь будут бесконечно обсуждать между собой всякие потенциальные возможности. Случай, пока еще не клинический и при удаче может в клинический и не перейти. Каждая знает про остальных все, и индивидуальные части продолжают составлять достаточно четкое целое. Квадрат продолжает включать в себя кружок. Пока.