Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

— Я нажму на Джеллико, — сказал Эдвин, — хотя от меня это не зависит. Терпеть не могу говорить о деньгах. А мы не можем быть друзьями?

— Нет, — сказала Анджелика.

— Ты уверена? — спросила Джелли.

— Совершенно уверена, — сказала Анджелика.

— Черт, мне тебя так не хватает, — сказал Эдвин. — Неужели мы не можем встречаться, хотя бы иногда?

— Нет, — сказала Анджелика.

— А, да брось ты! — сказала Ангел.

— Заткнись, тебя не спросили, — сказала Анджелика.

Ангел заткнулась.

— Это была такая ошибка, — сказал Эдвин. — Мы были счастливы вместе.

Антея в озлоблении занесла руку, чтобы ударить леди Райс по лицу. Охранница в щегольской белой форменной рубашке с галунами тут и там и в плоеной темно-синей юбке удержала ее руку. Другая увлекла леди Райс к двери. Посетители в очереди уставились на нее. Леди Райс полуспустилась-полускатилась с крыльца. А в Большом зале Антея молотила Эдвина кулаками; вид у него был расстроенный и скучающий.

Леди Райс сидела в шоке, в синяках и торжествуя на заднем сиденье машины Рама. Как легко бросить того, кто тебя хочет, и почти невозможно — того, кто не хочет.

— Куда? — спросил Рам.

— В местный универсальный магазин, а куда же? — уныло сказала леди Райс.

И там вопреки протестам Ангел она купила дешевые туфли, самое простое нижнее белье, самые плотные колготки из имевшихся в наличии, полосатую юбочку и черный свитер.

Рам следовал ее указаниям — здесь направо, тут налево и в конце концов повел «вольво» по грунтовой дороге в глубины барлийского леса.

Они вышли из машины, он нес пакеты с покупками. Леди Райс повела Рама по тропинкам в узорах солнечных пятен и устланных толстым слоем сосновой зеленовато-рыжей хвои, глушившей их шаги, к ручью, который каскадом скатывался по валунам, образовывал ниже их заводь и журчал дальше через лес между зарослями камыша.

— Я приходила сюда девочкой, — сказала она и сняла с себя всю одежду, предмет за предметом, глядя на каждый с отвращением.

Сняла она — как он понял только теперь — и парик, который швырнула в кусты. Свои волосы у нее оказались светлыми и очень короткими.

— Извини, — сказала она ему.

— Да ладно, — сказал он. На его взгляд, она выглядела что надо. Фигура крепкая, худощавая, мальчишеская. Он вдруг сообразил, что прежде видел ее наготу по частям, а целиком — никогда. Только эту часть или ту, эту личность или ту.

Он стоял в стороне, не пытаясь помочь ей, чувствуя себя бестелесным дозволенным присутствием — и все: ему чудилось, что она совершает некий обряд и ему лучше не вмешиваться. Она поплескала водой на руку выше локтя, где пальцы Антеи оставили синяки. Затем присела на корточки и умылась, стирая и соскребая с лица макияж; подождала, чтобы вода снова стала прозрачной, чтобы исчезли мутноватые розоватые, зеленоватые завихрения. Затем погрузилась в воду вся; вода была холодная, и она задрожала.

— Что ты делаешь? — спросил он. — Рождаешься заново?

Она кивнула.

— Ты знаешь, почему ты это делаешь?

Она покачала головой, словно вспугнутая этим вопросом, и выбралась на берег. Рам посмотрел кругом, ища, чем бы ее вытереть, и подобрал сброшенный жилетик, но она яростно затрясла головой, и он понял, что для нее ее прежняя одежда полна скверны.

— Я чувствую себя такой слабой, — сказала Анджелика. — Мне так холодно.

— Я плохо вижу, — сказала Джелли. — Мне глаза залила вода.

— Мы умрем от пневмонии, — сказала Ангел. — Я чувствую себя так странно!

Рам протянул ей сложенный хлопчатобумажный носовой платок, и она обтерлась им, хотя он почти сразу же намок. И надела одежду на влажное тело.

— Тебе на вид десять лет, — сказал он. — А теперь куда мы едем?

— К моей матери, — сказала она.

— Т ы прекрасно выглядишь, — сказала Лавендер леди Райс. — Совсем так, как я помню тебя девочкой.

— Беда в том, мам, — сказала леди Райс, — что я себя девочкой почти не помню.

— И неудивительно, — сказала леди Уайт. — Все эти наркотики, весь этот алкоголь и весь этот секс. На твоем месте мне бы совсем не хотелось вспоминать. До того дня, когда ты вышла замуж и ответственность за тебя, естественно, легла на твоего мужа, ты была просто кошмаром для нас всех.

— Но почему ты не поговорила со мной? — спросила Джелли.

— Я не знала, что от меня это требовалось, — с недоумением сказала новая миссис Хэзерли. — И ты вроде бы была счастлива там в поместье: глядела на нас всех сверху вниз. Даже никогда меня не навещала. Стыдилась. Это все знали. А почему ты не пригласила в дом молодого человека? Того, который за рулем?

— Ни в коем случае, — сказала ее дочь величественно, на миг вернувшись к своему прежнему стилю. — Он шофер. Когда он мне понадобится, я вызову его по телефону.

— В первый и единственный раз, когда ты привезла Эдвина познакомиться со мной, — сказала Лавендер, — вы приехали в малюсенькой «эм-джи». Он был для нее слишком крупен. Глупо, и ничего больше, если хочешь знать мое мнение. Пожалуй, лучше не приглашай его. Как бы не накликать несчастье.

Вторая миссис Хэзерли сменила место жительства. Теперь она жила в доме, который первая миссис Хэзерли создавала на протяжении двадцати семи лет брака. Первая миссис Хэзерли — Одри — умерла от инсульта вскоре после того, как развелась с Джеральдом, но до того, как был произведен раздел имущества. И дом автоматически отошел в собственность Джеральда. Мэри, дочь Джеральда, все еще не замужем и гордая этим, была рада и дальше жить там, где жила всегда, пусть с другой матерью. Знакомые говорили, что, в сущности, между Одри и Лавендер разницы нет никакой, и непонятно, для чего Джеральду понадобилось затевать все это. Мэри оставила всякую мысль о противостоянии и сейчас наслаждалась кулинарными талантами бывшей миссис Уайт, как и ее привычкой гладить и аккуратно складывать предметы одежды, прежде чем убрать их в ящики комодов и шкафов, — ее мать редко так поступала. Одри подбирала грязную одежду с пола, стирала ее, сушила, но предоставляла остальным членам семьи выуживать то, что им требовалось, из бельевой корзины. Иногда в результате требуемое приходилось стирать заново.

— Живя тут, ты не испытываешь странного чувства? — спросила Джелли у матери. — Заваривая чай в чайнике Одри? Лежа в постели Одри? Ее призрак тебя не преследует?

Но, видимо, никаких странных чувств не возникало.

— Жить в доме другой женщины очень даже приятно, — сказала новая миссис Хэзерли. — Другие люди умудряются располагать выключатели именно там, где требуется, не говоря уж о штепселях. Одри себя ни в чем не ограничивала, должна я сказать. Чуть не довела беднягу Джеральда до банкротства и даже ни на секунду не задумывалась.