Ольга Арефьева - Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной

В моих глазах двойное дно,
Но то, чем вижу, — где-то между.
Мое лицо сомкнуло вежды,
Но только видит не оно.
Мои ладони и ступни
Набрякли веками сквозь горсти,
Еще чуть-чуть — пробьются гвозди,
Но только видят не они.
Ладонью я теряю нить,
Но вижу стороною тыльной,
Не видеть я почти бессильна,
А много видеть — мало жить.
Хоть надевай чулки, хоть нет,
Мои прозрачные колени
И те глядят, когда не лень им,
Запястий снасти ловят след.
Я вижу пальцами тоску,
А волосами вижу ласку,
Я улыбаюсь, видя наспех,
Ведь знаю — не успеть броску.
Я вижу тенью и спиной
Окно, сокрытое доселе,
Окно сквозит на грубом теле,
Но то, чем вижу, — не оно…

Хотелось бы играть
На чем-нибудь красивом,
Хотелось бы писать
О чем-нибудь большом,
И на своей любви,
Исчерченной курсивом,
Пляшу я нагишом,
Пишу карандашом.
Я так любила быть
Картонной королевой
И петь про ерунду
Неясные слова,
Еще чуть-чуть — и стать
Мне многомерной девой,
Но сердце у меня
Простого вещества.

Придумай имя для леса
Имя для зверя
Для камня
Для птицы
Придумай птицу для рыбы
Рыбу для моря
Море для неба
Придумай небо для солнца
Солнце для листьев
Листья для древа
Придумай
Буквы для звуков
Звуки для слова
Слово для Бога.

Не зная молитвы, на небо взираю
И Бога читаю на нем письмена,
Влюбиться б певице, но сердце боится
И взгляды стекают с небес полотна.
Я раньше любила свои самолеты,
Прощанья, и встречи, и взлетный озноб,
Теперь мои слезы сухи и белесы
И страстью не пахнут следы моих стоп.
Мой пот не унюхать полиции нравов,
Я сбила со следа, уйдя молодой,
Зови субмариной, стальной и невинной
Меня в честь того, что я стала водой.
И лить пустотелая грудь отзовется,
Когда меня теркой пощада лизнет —
Я так тонкостенна, не надо измены,
Я счастлива просто смотреть на восход.
И мир, что мне раньше был узок и тесен
Теперь неприютен и пуст, как ангар,
Я так не на месте на общем насесте,
Мне так непонятны слияния пар.
Мой атлас беззуб, но целует за палец,
Мой чайник безгуб, но кусает взасос,
При мне мои вещи молчат и трепещут,
Зато за глаза пишут тайный донос.
Что я слишком ласкова к мертвой синице,
Что я крашу губы, когда я бледна,
Что лучше бы было певице влюбиться,
Хоть эта идея глупа и вредна.

Садились холодные птицы
На горло убитой весне,
Древесный сок слезовидный
Из вен струился на снег,
Она после смерти молчала,
Она улыбалась во сне,
И лишь одного просила —
Оставьте меня в тишине.
И те, что меня любили,
И те, что меня забыли,
И те, что ломали мне крылья —
Мне больше до вас дела нет.

Мой слух остер, как тело бритвы,
Мой взгляд и нюх пронзают свет,
Меня не сможете убить вы —
Того, кто смертен больше нет.
Я не играю в ваши козни,
Я не вращаюсь в колесе,
Я там, где рано или поздно
Однажды будете вы все.

Человек Человекович Человеков
Имярек Имярекович Имяреков
Его некому полюбить
Ни король ни мертвец ни аптекарь —
Такой неприкаянный некто
Такой невзрачный на вид
Две подружки — мама и смерть.
На кого нужнее смотреть?

Умри на бис, красивая актриса,
Еще раз вниз — на доски, на цветы —
Другие роли не дождутся биса:
В их смерти нет изящной красоты.
Ты, как венок сонетов, совершенна,
Перекликаясь позою с судьбой,
Сначала падаешь на узкие колена —
И восклицает горестный гобой.
Потом, воздев извилистые руки,
Ты всех прощаешь. Скрипка голосит
Скрипачка, некрасивая от муки,
Сквозною темой смерти нам грозит.
В тот миг никто не смеет к гардеробу
Спешить, чтоб взять пальто без суеты!
Ты умоляешь милого ко гробу
Собрать свои любимые цветы.
Конечно, он согласен! Дорогая!
Не умирай! Но вдруг в оркестре дробь,
Литавры гром ужасный изрыгают
И струны мелкой трелью бьет озноб.
Ты валишься подстреленной пернатой,
В оркестре пауза — и слышен тела стук.
К автографам сбегаются фанаты,
Дан занавес — и ты живая вдруг.
Цветы, записки, гром аплодисментов,
Оркестр сияет темою любви…
Для этих вот томительных моментов
И властвуют актрисы над людьми.
Потом уйдут в гримерку оркестранты,
И выстроится очередь в фойе…
И лишь сама ты скажешь — очень странно
Мне действо театральное сие.

Не все же мне быть хорошей
Пора и побыть плохой
Не все ж на тебя похожей —
Загадочной, но глухой.
Хороший — а любишь плохую,
А я всухую психую,
Добрый — а любишь злую,
А я нс люблю, но целую.
Ты любишь меня еще эту,
Хотя согласен на ту,
А этой меня уже нету,
И той быть невмоготу.
И кто из нас настоящий?
Актера играет актер
Зритель глухой и незрячий,
Сорван спектакль. Форс-мажор.