Ольга Арефьева - Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной

Единственный трезвый на празднике пьяных
Пророк улыбался и плакал вдвойне,
А с неба валились дары и туманы,
И было на небе словно на дне.
Разумные вещи, и умные звери,
И грубые люди с глазами свиней —
Хотелось бы верить, но нечем отмерить,
Ведь всадники ныне глупее коней.
Пророк улыбался, а Бог усмехался,
И было им так одиноко вдвоем.
Один сделал мир, чтоб кружил и вращался,
Другой был свидетель заснувших живьем.
Наощупь казалось, что время округло
И катится мимо, но через тебя.
Пророк посмотрел и увидел сквозь руки
То, что невозможно узнать, не скорбя.
Одна только женщина с белою кожей
О чем-то подумала, не о живом,
Которое лечит, крадет и тревожит,
Которое в следе болит ножевом.
А люди орали, виляя у края,
Дыша перегаром в господни глаза,
А Бог улыбался пророку, не зная,
Пора ли уже это все завязать?
Убитые звери кричали от боли,
А голый пророк танцевал на ветру:
Единственный нищий на празднике пищи,
Кто весело плачет на страшном пиру.

Я слышу, как вращается Земля,
И на моих костях восходят травы.
Недолговечны хищные дубравы,
Недолговечны вещные поля.
Весь этот блеск, мне не принадлежащий,
Я созерцаю слишком долгим днем.
Прекрасен мир, и плачу я о нем,
И сгнил меня качавший утлый ящик.
Над гробовой доскою нет жилья,
Я без границ теперь — то поле боя.
Моя война последняя — с собою,
И побеждаю в ней то я — то я.
Отпали декорации из слов —
Иллюзии богатства и утраты,
И я в углу Великого Квадрата,
Который, как известно, без углов.

Я хвоен, и значит, я воин,
Ты листвен и, значит, ты чист.
Мы деревья и, значит, нас греет
То, что растем мы вверх, а не вниз.
Ты честен и, значит, мы вместе,
Я искренен, это нам жизнь,
Годами идем туда мы,
Где пламя вверх, а не вниз.
Я жилист, ты извилист,
Я вырос и ты плечист,
Мы станем с тобой огнями,
Ведь пламя вверх, а не вниз.

Хихикает надушенная медь,
Уходят боги снега в запевалы,
Борщом и солью пахнет из подвала
И дети не умеют больше петь.
И душит, словно музыку, метлу
Надменный дворник, грезя контрабасом,
Собаки лают дискантом и басом,
Оркестр умер, я пляшу в углу.

Мужественны песни умирающих,
Жаль, что я пока что не из них.
Мужественны песни умирающих,
Трусы остаются в живых.

Податливы ларьки и провода.
На улице — ни снега, ни засады,
И где еще мне будут снова рады?
Я бы ушла отсюда, но куда?
Я выпила до дна, но вот слюна
Все капает — ведь все мы человеки,
Хочу побыть одна, но не навеки:
Куда уйдешь — везде моя страна!

Ни горя, ни веселья, ни знамен, —
Одна сплошная зеленая местность.
Ни музыки, ни мимики, ни жеста,
Ни следа от волнующих имен.
На белом полотне — мотив утрат,
А мы еще смеемся по привычке,
И птичка в объективе жжет нам спички,
Кто много жил — умеет умирать.

Мужественны песни умирающих,
Жаль, что я пока что не из них.
Мужественны песни умирающих,
Трупы остаются в живых.

Отец-дерево
За твоей спиной укрываюсь
От пронзительного ветра новостей
И поцелуев чужих взглядов
На тебе гирлянды улыбок мертвецов, но ни одна не моя
Твоя грудь широка, и птицы всегда спокойны
Вокруг уже столько раз все сгорало
Что со смертью вы заочно уже женаты
Смерть это инцест
Ты стал слишком высок для могилы
Вырастив в камере смертников маленькую химеру
Нет прививки от любви
В песне должны быть простые слова
А я умерла, так и не узнав, что такое эскапизм
Я поднимаюсь вниз
Огибаю по касательной собственную судьбу
Долго гребу против течения смерти
Между ликом и лицом течет отчужденное пространство
Примерь на меня свою тень
Быть собой — это мне подходит
Слова сбиваются в колтуны
Постулаты эталонов неприступны
Шаги ушли, а ноги остались
Моя голова в воде
Одежда упала без стержня тела
И звуки в ее лабиринтах
Я ем из рук у чужих врагов
Сквозь крышу на темечко каплет неудержимое время
Но мой скелет свободен от тела
Он знает, с чем есть любовь
Коронация выеденного яйца
Метаморфозы лягушек в мыслящий тростник
Рудименты любви драконов
Отец, покажи свой лик

Для меня быть естественно голой,
Но снаружи мне нужен скафандр.
На меня обижаются волки
За то, что я им не по зубам.
Меня несколько больше, чем видно,
На фото от фона больно отстать.
Птицам, похоже, тоже обидно,
Что я перестала летать.
Я не размножаюсь в неволе,
Но на пустыре — цвету.
Кошки кричат от любви, как от боли,
Мне снится, что я расту.
Я перестала владеть формой,
Но в содержании — явный плюс.
Голая правда — еще не порно,
Односторонность — еще не флюс.
В фотографе главное — это выдержка,
А в певце — это диафрагма.
Я не певица, слышишь, видишь ли,
Я всего лишь ною тебе правду.
Когда исчерпаны все способы,
Все жестокости и все ласки,
Мы изнутри — всего лишь особи,
Мы снаружи — всего лишь маски.

Тихо кричу тишине:
Пусти меня ко мне.

В одном лишь только терплю поражение —
В воображении.

абсолютно счастлива тем, что готова к смерти,
теперь можно и расслабиться,
попить с удовольствием чаю, например,
и чаять воскресения мертвых, например.

Грустно трогать тебя руками.
Ты мечта.
А мечта не должна быть с боками.

Пирамида Хео
И Пизанская ба,
Вавилонское сто —
А потом неверба.

Когда пишешь стихи,
Главное — вовремя остановиться.
Вот так:
Стоп