Маргарита Зверева - Солнце внутри

Стоящий в нескольких метрах поодаль Барон смотрел на меня столь каменным взглядом, что даже непоколебимые в своей туповатой легкости девушки переглядывались в некоем замешательстве. Барон ничего не сказал, не сделал никакого жеста и даже бровью не повел, но сомнений в том, что мне надо подойти, у меня не осталось. Поймав равновесие, я аккуратно и напряженно прошел к нему, как к прокурору. Высокие девушки лучезарно заулыбались и одновременно закинули длинные прямые пряди волос за изящные плечи. Я бросил обеим по короткой улыбке и боязливо взглянул на Барона.

– Что это у тебя на запястье? – процедил он еле слышно, по-прежнему не двигаясь.

– Запястье? – похолодел я, напрочь забыв, где находится эта часть тела.

Алкоголь бушевал в мозгах все сильнее.

– Запястье, – покрутил Барон перед моим носом запястьем. – Не зли меня, Адам. Что это?

Я опустил взгляд на свою руку и наконец слегка протрезвел.

– Часы, – ответил я с обреченной интонацией ребенка, знающего, что сейчас получит по шее.

Барон грозно засопел. Девушки отодвинулись сантиметров на тридцать.

– Но они стоят! – вспомнил я и дернул руку вверх. – Стоят! Это просто… Так…

– Выпендреж? – спросил Барон, и цвет его побагровевшего лица тут же стал приходить в норму.

– Да, выпендреж! – с радостью согласился я. – Хотите я сниму их и выкину из окна?

– Адам, какой же ты глупый, – закатил глаза Барон. – Мы не выбрасываем деньги из окна. Это нецелесообразно.

– Нет, нецелесообразно, – кивнул я.

– Ты издеваешься? – прищурился он.

– Нет, конечно! – поднял я руки ладонями вверх.

– Выбрасывание денег из окна не имеет никакого отношения ни к гедонизму, ни к безамбициозности. Ты это понимаешь?

– Разумеется! – задрал я подбородок.

Барон тяжело вздохнул и почесал за ухом.

– Ладно, выбирай уже, – сказал он куда-то вбок.

– Что? – не понял я.

Он небрежно махнул вправо и влево, указывая на девушек.

– Не строй из себя святого и выбирай уже скорее. Вот комната, – кивнул он на открытую дверь. – А мне пора домой спать. Сон – это единственное, на что мне не жалко тратить драгоценные часы и минуты.

Так я впервые в жизни прочувствовал, что такое когнитивный диссонанс. У меня сложилось полное впечатление, что одна часть моих мозгов уехала куда подальше до лучших времен, а вторая – осталась на месте в некотором, так сказать, недоразумении. С одной стороны, я был полностью уверен, что не ослышался и все понял правильно, как акустически, так и семантически, а с другой – решительно отказывался принимать происходящее за реальность.

– П-простите? – заикнулся я.

Девушки хлопали мне накладными ресницами.

– Адам, хватит играть в игры, – строго сказал Барон. – Ты не можешь танцевать сразу на двух свадьбах. Богатство и раздолье или скудность и розовые романтические иллюзии. Придется выбирать.

Мне кажется, если бы я мог чисто физически, то убежал бы в тот момент. Но мне было плохо. Ужасно плохо. Я еле стоял на ногах. И как это ни грустно, но именно мои подгибающиеся коленки в какой-то мере решили мою участь.

– Барон, я… – предпринял я отчаянную попытку, но тут одна из девушек шагнула ко мне и провела пальцем по подбородку.

Я замолк и уставился на нее круглыми глазами, как подросток. В отличие от остальных моделей, женственных, но со свирепо сверкающими стразами, эта была вполне миловидной и выглядела не особо хищно. Профессионально уловив отблеск слабины в моих зрачках, она улыбнулась уже совсем уверенно и прижалась ко мне мягкой кожей. Сердце мое дико забилось о ребра, и я удивленно отметил, что готов расплакаться. Канат, за который тянули привязанность к Тане и жажда загула, все туже затягивался на моей шее.

«Как меня занесло сюда наверх? – крикнул я мысленно сам себе. – Как?!»

– Адам, – пронзил меня Барон всеведущим взглядом. – Твоя голова тебя убьет. Взорвется, как бомба, и все. Отключи ты ее хоть раз и просто живи. Разве ты этого не хочешь? Не загоняй себя в рамки. Ты свободен! Или нет?

Девушка пустила ногти по моей голове, и я метнул на нее загнанный взгляд.

– Т-ш-ш, – успокоила она меня с мягкой полуулыбкой и сделала шаг в сторону гостеприимно распахнутой комнаты, легко держа меня за руку.

Она не настаивала, не лезла и никак не давила. Но я все еще был готов бежать. И тут я случайно взглянул на вторую девушку. Она смотрела на меня густо подведенными черными глазами и слегка скалила зубы. Заметив мой взгляд, она тут же снова заулыбалась, но это не смогло скрыть ее агрессивной жесткости. И именно этот контраст сыграл в пользу той, которая тянула меня за руку. Одна из чаш весов, мучительно колеблющихся весь вечер, наконец окончательно перевесила другую и упала. И с ней упало мое сопротивление.

Обмякнув, я дал завести себя в тусклую комнату с большой кроватью посередине и множеством зеркал, которые не отражали, в сущности, ничего, кроме малинового мрака. Девушка взялась за дверь, и я в последний раз встретился глазами с Бароном. Я ожидал увидеть довольство, но лицо его оказалось закрытым и непроницаемым. Он твердо смотрел на меня, пока дверь не закрылась, погрузив все во тьму.

Как мне трудно вспоминать вечер безудержного бомондского веселья, так же тяжело мне дается и реконструкция следующего дня. Правда, по совершенно иным причинам. В то время как вечеринка существует в моей памяти пестрыми, размытыми и сливающимися отрывками, серый день отлета выжегся на внутренней стороне кожи каждой мучительной деталью. Каждое мое согбенное отражение в витринах, каждая капля дождя на моей раскаленной коже, каждый вдох затхлого воздуха…

Проснулся я в своем номере и первым делом почувствовал глубокое облегчение от того, что я один и не в чужом месте. От вещей, висящих на спинке кресла, тянуло едким запахом сигаретного дыма, но он перебивался свежестью букета, так что ощущение грязи, которое мешало дышать, я списал на липкую, влажную кожу. С трудом поднявшись и скрипя костями, я добрался до душа. Но даже долгие минуты под обжигающими струями не могли избавить от ощущения клея на коже и между ребер. Что-то большое и хваткое, как каракатица, обвило мое тело, сжимая и придавливая к земле. Распаренный до красноты, я вышел из душа и попытался расправить плечи, но каракатица и не думала отцепляться. Намеренно не посмотрев в зеркало, я вытерся слишком остервенело, вышел из ванной комнаты и быстро оделся в черный шерстяной свитер и джинсы. Сегодня настроение было не для костюма.

Когда я присел, чтобы завязать шнурки на ботинках, то заметил краем глаза, как под креслом что-то сверкнуло. На полу под вчерашними вещами лежал мой мобильник, по всей видимости, выпавший из кармана брюк. Я закусил нижнюю губу, отвернулся и уже хотел встать, но все же протянул руку и поднял беспризорный прибор. Экран его был черным, и я увидел темное отражение своего напряженного лица. Сейчас мне кажется, что я тогда включил телефон только для того, чтобы больше не видеть тусклости своих глаз.