Дженнифер Браун - Список ненависти

– Я понимаю, что твоя мама распустила тебя, – оборвал меня папа, и его громкий голос разнесся по салону: – Если бы я был дома, то не отпустил бы тебя ни на какую вечеринку!

Меня аж затрясло.

– Но тебя не было, папа! В том-то и дело. Тебя никогда нет рядом. Даже когда ты был дома, ты все равно был не с нами. Брили – не твоя семья. Я – твоя семья. Я . А Брили просто… дурацкая любовница.

Папа резко крутанул руль, и «лексус» свернул на обочину. Ехавшая позади машина взвизгнула тормозами и засигналила. Водитель медленно объехал нас, сверля папу гневным взглядом. Папа не заметил этого. Он вышел из машины, широким шагом обогнул ее, дернул на себя мою дверцу, больно схватил меня за плечо и вытащил из машины. Я вскрикнула и чуть не упала. Он притянула меня к себе, стискивая пальцами плечо.

– Послушай меня, юная леди, – процедил он сквозь сжатые зубы. – Пора тебе кое-что уяснить. Ты, черт возьми, жила хорошей жизнью. Ты просто избалованная паршивка. И я по горло сыт тем… – он встряхнул меня и забрызгал мне подбородок слюной, – что ты разрушаешь чужие жизни. Или ты возьмешь себя в руки и будешь вести себя нормально, или я выкину твою задницу из машины. И даже не вздумай огрызаться, поняла меня?

Я смотрела на него округлившимися глазами, прерывисто дыша. Плечо болело, ноги дрожали. Злость испарилась. Ее прогнал страх. Я с трудом кивнула.

Папа слегка расслабился, но еще не закончил. Он продолжал зло и отрывисто говорить сквозь стиснутые зубы:

– Хорошо. А теперь я отвезу тебя к Брили, которая – нравится тебе это или нет – тоже моя семья. И лучше не лезь к ней, пока будешь с нами. Если же ты не сможешь вести себя нормально одну гребаную ночь, то я сразу отвезу тебя домой. У тебя будет всего пять минут на то, чтобы собраться и навсегда убраться из нашей семьи. Точка. И не испытывай мое терпение.

Рядом с нами затормозил серебристый автомобиль, со стороны пассажира опустилось стекло. Из него с интересом и беспокойством выглянула женщина.

– Здесь все хорошо? – спросила она.

Сначала мы с папой даже не пошевелились, застыв и глядя друг другу в глаза в тени подъехавшей машины. Тяжело дыша и гневно раздувая ноздри, папа, наконец, отпустил мое плечо.

– Все нормально, – ответил он, обходя капот.

– Мисс? – обратилась женщина ко мне. – Вы в порядке? Нам вызвать для вас кого-нибудь?

Я с усилием, словно под водой, повернулась и посмотрела на нее.

Женщина молча помахала мобильным, который держала в руке. Ее взгляд метнулся к папе, когда он открыл водительскую дверцу и сел в машину. Часть меня хотела кинуться к ней, нырнуть на заднее сиденье ее автомобиля и умолять увезти меня отсюда. Куда угодно увезти.

Вместо этого я покачала головой и машинально пригладила рукав, помявшийся под пальцами папы.

– Я в порядке. Спасибо.

– Уверены? – уточнила женщина.

Ее машина начала медленно отъезжать

– Да, – кивнула я.

– Хорошо, – с сомнением отозвалась она. – Доброй ночи.

Она не сводила с меня глаз, пока стекло в ее окне поднималось.

Машина удалилась и исчезла в ночи.

Я прислонилась к папиной машине. Меня трясло и мутило. Сердце бешено стучало в груди. Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, потом села в машину и закрыла дверцу. Остальную часть пути мы молчали.

Брили ждала нас на пороге квартиры, закутавшись в пушистый розовый халат. Оглядев меня, она испуганно посмотрела на папу.

– Что случилось?

Папа бросил ключи на столик и прошел в квартиру. Я робко следовала за ним, украдкой осматриваясь. Чувствовалось, что здесь живет папа, хотя его вещей видно не было. Во всяком случае знакомых мне вещей. Они все остались у нас дома. Поэтому тут все что угодно может принадлежать ему. В гостиной преобладала кожаная мебель черного цвета, в углу располагался телевизор с плоским экраном, два гигантских книжных шкафа ломились от книг. На кофейном столике стояли два бокала с недопитым красным вином. Мне представилось, как папа с Брили отдыхают в пижамах и халатах, как они смотрят Леттермана [14] Дэвид Майкл Леттерман – американский комик, ведущий программы «Вечернее шоу с Дэвидом Леттерманом». , держась за руки и пригубляя вино перед сном. И тут звонит телефон. Закатила ли Брили глаза, когда он ушел? Пыталась ли его удержать?

За стенкой открылась и закрылась дверца холодильника.

Я застыла столбом в коридоре, ощущая на себе взгляд Брили.

– Идем, – тронула она меня за плечо. Не так, как папа в офисе коснулся ее, выдав их своим нежным жестом. – Я дам тебе пижаму.

Я вошла за ней в небольшую прохладную спальню. Брили указала мне рукой на кровать. Я села, а она принялась искать в комоде пижаму.

– Держи, – протянула она мне одежду. Отошла и, уперев руки в бедра, уставилась на меня. – Он – твой отец. И заслуживает знать, что случилось.

Я опустила взгляд на свои колени.

– Может, тебе легче будет рассказать все мне? – спросила Брили.

Она не пыталась сюсюкать со мной, не нежничала и не касалась меня. Я была ей благодарна за это. Если бы она заправила прядь волос мне за ухо или погладила по спине, то у меня бы сорвало крышу. Брили же просто села рядом со мной на постель и уперлась ладонями в матрас.

– Расскажи все мне, а я передам ему. В любом случае ему нужно знать, что произошло. Ты не останешься здесь, если будешь молчать. Я сама позвоню твоей маме.

Я все ей рассказала. Брили ни разу меня не перебила и не попыталась обнять. Когда я закончила, она встала и пригладила на бедрах халат.

– Можешь переодеться в ванной. Она слева, – сказала Брили и вышла из комнаты.

Вскоре я уже сидела по-турецки на кожаном диване, пила молоко, которое принесла мне Брили, и слушала, как они с папой ругаются в кухне.

– Ему нельзя спускать это с рук, – приглушенно говорила она. – И ты это знаешь.

– Ей страшно. Ты же не можешь этого не понимать. – Папа голоса понижать не стал. – Кроме того, она сегодня не станет меня слушать. Это ясно как день.

Мне хотелось бы порадоваться тому, что я вызвала ссору. Что я внесла разлад в их счастливую семейную жизнь. Вроде как я посмеялась последней. И это после папиных угроз. Однако я не чувствовала радости. Я ощущала лишь усталость и какое-то оцепенение. И еще я чувствовала себя глупой. Невероятно глупой.

– Ей и так в школе приходится тяжко. Он ей ничем не навредил. Да и не учится он в школе. Он ее давно закончил, – сказал папа.

– При чем здесь это, Тед? Он ей угрожал. Он ее до смерти напугал. И у него был пистолет.

– Незаряженный. Мы даже не знаем, настоящий ли он был. К тому же… не нам решать, как поступить. Пусть ее мама разбирается с этим, если она вообще расскажет ей о случившемся. Дженни отпустила ее на вечеринку, пусть сама и улаживает проблему.