Дженнифер Браун - Список ненависти

– Ай. Ты делаешь мне больно. Отпусти.

– Что это с тобой? – глумился Трой. – Всю борзость растеряла без своего бойфренда?

Мне на ухо попала слетевшая с его губ капля слюны.

– Алекс сказал, что ты придешь сегодня сюда. Похоже, твои новые приятели не в восторге от того, что ты тусишь на их вечеринках.

– Алекс мне не приятель. Я пришла сюда с Джессикой. Неважно. Я уже ухожу. Отпусти меня.

Пальцы Троя еще сильнее впились в мою ногу.

– Моя сестра была тогда в кафетерии, – прорычал он. – Из-за тебя и твоего долбанного бойфренда у нее на глазах погибли друзья. Ей все еще снятся кошмары. Твой парень получил по заслугам, а тебя даже не посадили. Это несправедливо. Ты должна была подохнуть в тот день, Сестра смерти. Все жалеют, что этого не случилось. Оглянись. Где Джессика? Почему вы не вместе, если она так сильно хотела видеть тебя на вечеринке? Даже подружки, с которыми ты сюда пришла, не хотят находиться рядом с тобой.

– Отпусти меня, – повторила я, отцепляя его пальцы.

Но он лишь усилил хватку.

– Знаешь, твой бойфренд ведь не единственный, кто может раздобыть ствол.

Трой медленно поднялся, потянулся к ремню на джинсах и вытащил из-за него что-то маленькое и темное. В лунном свете блеснуло дуло нацеленного на меня пистолета. Ахнув, я вжалась спиной в амбарную стену.

– Твой парень-псих стрелял из такого пистолета? – спросил Трой, задумчиво повертев его в руке. – Ты узнаешь его? – Он нацелил пистолет на мою ногу. – Не так уж и сложно такой достать. Мой папаша прячет его за потолочной балкой. Если бы я хотел, то тоже бы мог угрохать неугодных мне людей, как это сделал Ник.

Я старалась не смотреть на пистолет, пыталась заставить себя быть сильной, подняться и попробовать убежать, но не могла оторвать взгляда от посверкивающего в руке Троя оружия. Обмякшее и бесполезное тело не слушалось. В ушах звенело, как в день стрельбы, и казалось, я не могу вздохнуть. На меня грозили обрушиться картины бойни в столовой.

– Перестань, – просипела я. На глаза навернулись слезы, и я вытерла их дрожащими пальцами.

– Держись подальше от моей сестры и ее подруг, – велел Трой.

– Кончай с этим, Трой, – проворчал его приятель. – Я уже трезветь начал. Эта штука даже не заряжена.

На губах глядящего на меня Троя расплылась улыбка. Он демонстративно покачал пистолетом и засмеялся, будто происходящее было большой и веселой шуткой.

– Ты прав, – согласился он. – Потопали отсюда.

Трой сунул пистолет за ремень и пошел с дружками в амбар.

Я сидела на траве, и из груди рвались рваные, сдавленные звуки – нечто среднее между рыданиями и хрипами. Казалось, глаза вылезут из орбит. В голове крутилась одна единственная мысль: бежать, бежать отсюда быстрее! С трудом поднявшись, я со всей мочи помчалась через пастбище к дороге, не обращая внимания на боль, пронзающую ногу каждый раз, когда ступня ударяла о землю.

Я бежала, пока хватало дыхания, потом перешла на шаг. Сначала брела по проселочной дороге, затем – по мощеной, идущей вдоль железнодорожных путей, ведущих к шоссе. Один раз присела на бордюр у пруда – перевести дыхание и дать отдохнуть ноющей ноге. Передохнув, подползла на карачках к пруду, улеглась на живот и ополоснула лицо холодной водой. После этого уселась в джинсах прямо на влажную землю и уставилась в чистые, обещающие покой небеса.

В конце концов я дошла до бензоколонки на шоссе.

Вытащила из кармана мобильный и набрала номер папы. Тот самый, который добавляла в контакты с мыслью: «Я никогда его не наберу. Никогда не позвоню папе».

После двух гудков папа ответил на звонок.

– Пап? Ты можешь за мной приехать?

Папа приехал за мной в пижаме, хмурый и напряженный, стискивая ладонями руль. Когда я скользнула на сиденье рядом с ним, он смотрел не на меня, а прямо перед собой. На его скулах играли желваки.

– Ты пила? – спросил он, выезжая на дорогу со стоянки бензоколонки.

Я кивнула.

– Черт возьми, Валери! Ты поэтому мне позвонила? Потому что напилась?

– Нет. – Я откинула голову на спинку сиденья. – Я не пьяная.

– От тебя несет спиртным.

– Я выпила всего пару бутылок пива. Пожалуйста, не говори маме. Пожалуйста! Это ее убьет.

Он бросил на меня взгляд, красноречиво говорящий: «А как насчет меня?». Но вслух этого не произнес. Может, осознал, что не я одна убиваю маму. Он тоже приложил руку к гибели ее чаяний и надежд.

– Не могу поверить, что твоя мама отпускает тебя на вечеринки, – пробормотал папа себе под нос.

– Может, она просто пытается мне доверять?

– Чего ей делать не стоит, – припечатал он, выруливая на шоссе.

Мы ехали молча. Время от времени папа с недовольной гримасой на лице покачивал головой. Я наблюдала за ним, задаваясь вопросом: как мы до этого дошли? Как мужчина, который бережно держал в руках свою новорожденную дочь и нежно целовал ее крохотное личико, может, не дрогнув, выкинуть ее из своей жизни и из своего сердца? Как так вышло, что он способен лишь осуждать и обвинять ее, попавшую в беду и умоляющую о помощи: « Папа, пожалуйста, приди за мной, спаси меня!». Как эта дочь может, глядя на него, не чувствовать ничего, кроме презрения, злости, отвращения и осуждения, потому что именно эти чувства исходили от него все последние годы и, словно зараза, перекинулись на нее?

То ли из-за алкоголя, то ли из-за ссадины на душе после угроз Троя, то ли из-за всего вместе, но я не смогла сдержать поднявшуюся изнутри ярость. Он – мой отец. Он должен защищать меня или хотя бы забеспокоиться, если я прошу забрать меня посреди ночи из какой-то глухомани, звоня с бензоколонки.

– Это почему? – вырвалось у меня прежде, чем я успела себя остановить.

– Почему что? – глянул на меня папа.

– Почему маме не стоит мне доверять? Почему ты постоянно и упорно выставляешь меня плохой?

Я уставилась на его профиль: повернись и посмотри мне в глаза!

Папа не повернулся.

– В последнее время я веду себя очень хорошо, но тебе плевать.

– И все же ты умудрилась сегодня вляпаться в неприятности, – отозвался он.

– Ты понятия не имеешь о том, что сегодня случилось, – вскипела я. – Для тебя и так все ясно: раз дело касается меня, значит, я в чем-то провинилась. Ты мог хотя бы притвориться, что тебе не наплевать на меня. Мог хотя бы попытаться понять.

Папа коротко и зло рассмеялся.

– Я скажу тебе, что я понимаю, – едко произнес он. Тоном, каким говорит в суде. – Я понимаю, что, предоставленная сама себе, ты попадаешь в неприятности. Я понимаю, что хотел провести приятный и спокойный вечер с Брили, а ты опять все испортила.

– Ну прости, что потревожила твою идеальную маленькую жизнь с идеальной маленькой Брили, – фыркнула я. – Прости, что тебя потревожила твоя настоящая семья. Но если ты не…