Марк Хэддон - Крушение пирса

— Ну что, — спросила Робин, — довольна?

У Кэрол не нашлось слов, чтобы ей ответить. Теперь она окончательно утратила уверенность в правильности своих действий. Да, наверное, эта идея была ошибочной, она ошиблась, ошиблась… Ее вдруг словно поразил приступ морской болезни.

— Надеюсь, тебе все это еще привидится в кошмарных снах, — бросила напоследок Робин и тут же ушла.

Кэрол съездила в магазин, где спиртное продавалось навынос, и вернулась с бутылкой водки и полулитровой бутылкой тоника. Она смешала все это в высоком стакане и уселась перед телевизором, переключаясь с канала на канал в надежде отыскать передачи времен ее детства. И нашла — «Уолтонов» и «Пороховой дым». Часа два она пялилась в телевизор, потом все же позвонила сестре.

— У меня нет особого желания с тобой разговаривать, — сразу заявила Робин.

— Мне очень жаль, что так вышло.

— Ничего тебе не жаль, Кэрол! Ты вообще вряд ли понимаешь смысл этого слова.

Кэрол вдруг показалось, что на самом деле так оно и есть.

— Где мама? — спросила она.

— Снова в больнице. У них, слава богу, все еще было свободное место.

— И что с ней теперь будет?

— Ты хочешь спросить, что теперь мне с ней делать? После того как ты разнесла всю ее жизнь вдребезги?

Неужели и впрямь можно вдребезги разнести чью-то жизнь, если просто вымыть человека как следует и вывезти из его дома всю грязь? А что, если жизнь этого человека попросту скреплена этой грязью и беспорядком и они ему самому кажутся вполне разумными ?

— Ты что, выпила? — помолчав, с подозрением спросила Робин.

Кэрол не сумела найти должный ответ. Наверное, она и впрямь была пьяна. Робин положила трубку.

Она вернулась к телевизору и сериалам «Друзья» и «Коломбо». За окном было уже совсем темно, а выпитый алкоголь почему-то не оказал анестезирующего эффекта, на который она так надеялась. Она посмотрела еще какой-то документальный фильм о джунглях Мадагаскара, то засыпая, то просыпаясь, и между двумя этими состояниями вдруг осознала, как все-таки сильно она любила Айшу, как сильно и сейчас ее любит и как пугает ее именно сила этого чувства. Затем она снова заснула, а когда проснулась, все это было для нее уже далеко не так очевидно.

Утром Кэрол разбудил кислый солнечный свет, с трудом просачивавшийся между не до конца задернутыми занавесками, и мучительная, все усиливавшаяся головная боль. Она пошарила в кухонных шкафчиках, отыскала древнюю упаковку болеутоляющего и приняла сразу две таблетки, запив их тоником. Потом вспомнила, как благотворно подействовало на нее вчера глобальное наведение порядка в доме, и принялась за работу. Собрала целую охапку дощечек от сломанной кровати, вынесла их и сложила в центре лужайки. Затем куском бордюрного камня сбила с двери сарая ржавый висячий замок и вошла. Там все было в точности так, как при отце: целое «концертино» из глиняных горшков, ряды всевозможных банок с гвоздями и болтами, клубки бечевок, конверты с семенами (особый сорт ранних вьющихся томатов, морковь сорта «Lisse de Meaux»…), вилы, заступ… В маленькой желтой канистрочке на верхней полке отец всегда держал бензин для зажигалки. Кэрол сняла канистру и слегка полила бензином пирамидку из сваленных на лужайке деревяшек. Потом подожгла, а когда костер разгорелся, вытащила из дома матрас и бросила его в огонь. Она заметила, что сквозь щель в заборе на нее с испугом смотрит крошечная женщина в розовых шароварах и длинной восточной рубахе, голова женщины была повязана шарфом. Но как только Кэрол перехватила ее взгляд, она тут же исчезла, будто растворившись в воздухе. Кэрол вспомнила, что когда-то здесь поблизости жили близнецы, два тощих мальчика, у которых имелись определенные проблемы развития. Донни и Кэмерон, кажется так. А их мать работала в кооперативе.

Матрас потихоньку занялся, и от него повалил густой черный дым с горьким химическим запахом. Кэрол вытащила из дома диванные подушки и тоже бросила в огонь. Затем — один за другим — в пылающий костер полетели стулья из столовой. С раннего детства Кэрол не доводилось так близко находиться от никем не охраняемого, жарко горящего огня. Она уж и забыла, до чего это волнующее зрелище. И вдруг, словно ниоткуда, возникло воспоминание о том единственном общественном мероприятии, в котором ее отец соглашался участвовать. Ему полагалось проследить, чтобы на день Гая Фокса у них в квартале непременно устроили большой костер, а потом присматривать за огнем. Возможно, именно то, что ее отец всегда был аутсайдером, и позволяло ему играть столь важную роль на этом празднике. Ее всегда играли всякие отщепенцы — паромщики, крысоловы, палачи, — своеобразные посредники между этим и тем миром. А может, ее отец просто осторожничал, старался не дать проказливым и своенравным ребятишкам запалить подготовленный костер еще в середине октября, плеснув туда бензина из припрятанной банки. Кэрол вспомнила также, что отец специально ездил в лес, за автостоянку, и привозил оттуда мешок земли, накопанной возле лисьей норы, высыпал ее горкой на месте будущего праздничного костра, а уж потом начинал выкладывать вокруг этой горки и сам костер. Так он заботился о том, чтобы лисий запах, отпугивая ежей, мышей и кошек, не давал им устроить норку внутри горы топлива. И в этой его заботе о зверюшках было столько нежности. Во всяком случае, Кэрол не смогла припомнить, чтобы отец когда-нибудь относился к кому-нибудь из людей с той же заботой.

Она снова вернулась в дом и услышала, как кто-то барабанит в дверь, а затем и в окно. За окном виднелась чья-то бритая голова и армейская рубашка.

— Да что ты творишь-то, полоумная, мать твою так! Я звоню в совет!

Кэрол сняла со стены и бросила в огонь постер с пейзажем Констебля, и стекло тут же вдребезги разлетелось от жара. Она вся взмокла. Давненько с ней такого не бывало, но ощущение было очень приятное. Она сожгла также все дурацкие безделушки и приготовленные пачки газет. Костер пылал, и она смотрела в самое его нутро, а небо между тем постепенно начинало темнеть.

Пошел дождь, и Кэрол вынуждена была уйти в дом. В гостиной она отпорола от ковра штрипки, удерживавшие его на месте, и точно так же, как сделала в спальне наверху, разрезала ковер на куски и один за другим выбросила их в сад. Вокруг костра уже образовался черный круг обгоревшей земли, исходивший дымом и паром. Выбросив ковер, Кэрол тщательно подмела голый пол. Вот и все. Теперь в комнате остались только телевизор и занавески.

Она чувствовала, что безумно устала, что сил у нее больше нет, но тишина в доме пугала ее, и она, снова наполнив высокий стакан водкой с тоником, уселась на пол, прислонилась к стене и принялась щелкать пультом, пока не отыскала канал с выступлением нойз-группы из середины 80-х. Она прибавила громкость, и комната наполнилась серым светом, проникавшим в окна, и «белым шумом». Кэрол легла на пол и закрыла глаза.