Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— Please… [35] — Мы часто переходили с ним с английского на французский, но шок уничтожил все мои ораторские способности, давая понять, что проще выдавить из себя короткое «please», чем «s’il vous plait», казавшееся мне столь же километровым, как и утес, на котором мы стояли.

— Merrrrrrd [36], — прорычал он, поддержав меня в тот момент, когда земля окончательно ушла из-под ног. Точнее, та стеклянная масса, которая эту землю заменяла. — Вы же сказали, что не боитесь!

Он с легкостью подхватил меня, оторвав от прозрачного пола, и перенес на более безопасное расстояние от края пропасти, где мне стало заметно лучше.

— Простите меня…

Я даже боялась на него посмотреть после рычащего «Merrrrrrd».

— Вам не за что просить прощения. Я вас чуть не убил. Зачем вы мне соврали?

— Я не соврала. Немного приукрасила.

Я постаралась сгладить вину улыбкой.

— Немного? Вы бы видели цвет своего лица. Трупы зачастую выглядят более живо.

— Спасибо. Вы — мастер тонких комплиментов. Если честно, то бесконечное вам спасибо. Здесь просто невероятно!

— Я уже успел заметить ваш восторг…

— Прекращайте, — рассмеялась я. — Можем даже подойти поближе к обрыву, только держите меня за руку. Мне нужна опора. Иногда.

— «Sometimes» [37], — повторил он за мной, крепко стиснув мои пальцы. — Пойдемте.

С ним действительно было нестрашно. Наверное, потому, что сам он вряд ли чего-то боялся. Порой мне казалось, что в свое время ему удалили все нервные окончания:

— Как называется это место?

— Cabo Girao — один из высочайших утесов в мире с прозрачной панорамной площадкой. Похожий skywalk [38]сконструирован на американском Гранд Каньоне, но это место, по моему мнению, более интересное.

— Мне кажется, это самое красивое место на земле. Я думала, что после норвежской природы меня невозможно удивить. Знаете, о чем я подумала, когда открыла глаза? Перед тем как начать терять сознание, — добавила я.

— О чем?

— О том, что Колумб, наверное, однажды приехал сюда из ПортоСанто, увидел, как океан сливается с небом и как закругляется едва заметная линия горизонта… и сразу все понял.

— Это оптический обман. В случае Колумба все было гораздо прозаичнее, — улыбнулся мой женевский друг. — Он семь лет был женат на дочке губернатора Порто-Санто, что позволило ему попасть в правильное общество и познакомиться с интересными людьми. Их кругозор и идеи слишком отличались от мыслей простых рыбаков.

— И что потом? Он унаследовал деньги и решил рискнуть?

— Он ничего не унаследовал. После смерти жены он стал лишь мужем покойной дочери губернатора.

— Сочувствую.

— Мадемуазель, с сочувствием вы опоздали на шесть веков. Я прошу меня простить, но нам пора ехать, — подытожил он, глядя на часы. — Я опаздываю на встречу.

— Да, конечно.

— Но если вы не забыли, я собирался попросить вас об услуге.

— Не забыла. В чем эта услуга заключается? — неуверенно поинтересовалась я.

— Я хочу, чтобы вы показали мне Париж.

Меня пригвоздило к месту еще сильнее, чем когда я открыла глаза, стоя над шестисотметровой бездной.

— Вы сейчас издеваетесь?

— Вы каждый раз расцениваете приглашение в Париж как издевательство?

— Нет… Но как вы себе это представляете?

— А что там представлять? С меня организация, с вас — экскурсия. Вы писали об этом городе не как турист и простой обыватель. Вы писали сердцем. И мне бы хотелось заполучить такого гида.

— Ну вы же наверняка там были сотню раз!

— Вы ошибаетесь. Я никогда не был в Париже.

— И вы считаете, что я вам поверю?

— Я не прошу вас мне верить. Я прошу об экскурсии.

— Понимаете, есть одна проблема…

— Какая?

— В Париже, недалеко от площади Конкорд, находится церковь Мадлен. Так вот когда я заходила туда последний раз, я дала себе слово, что снова вернусь в этот город либо одна, либо со своим мужем.

Какую-то секунду он с чрезмерной серьезностью изучал черты моего лица, а потом разразился будоражащим воздух смехом.

— И как долго… — Дженнаро заходился от хохота, не в силах задать вопрос. — И как долго вы собираетесь хранить эту чистую девичью клятву?

— Вы хотели спросить, как скоро я собираюсь ее нарушить? — По моим щекам струились слезы неприкрытого веселья. — Когда вы хотите экскурсию?

— Я вам сообщу.

По дороге к машине нам встретилась пожилая немецкая пара, которая смотрела на моего спутника с долей жгучего осуждения, вызывая при этом очередной приступ моего смеха.

— Что уже случилось? — спросил он, улыбнувшись.

— Вы умеете обаять общественность. Эта пара немцев пристально наблюдала за нами, когда вы несли меня прочь от края обрыва. Видимо, они решили, что вы хотели от меня избавиться, но что-то вас все-таки остановило. Помните… — Я не могла закончить фразу из-за вновь атакующего хохота. — Помните, как Майкл Джексон…

Остановившись на парковке, я держалась за живот. Слезы были безжалостны по отношению к неводостойкой туши на моих ресницах, но мне не было до них никакого дела:

— Что там с Майклом Джексоном? Мадемуазель, что за истерика? — Дженнаро продолжал безудержно смеяться.

— Помните, как Майкла Джексона обвинили в том, что он вышел на балкон «Адлон Кемпински» в Берлине и на вытянутых руках показал ребенка зевакам и папарацци? Ошалевший ребенок завис в воздухе на уровне четвертого этажа, как в свое время детеныш Лайна Кинга [39]… Так вот немцы смотрят на вас так, как будто вы и есть веселый непредсказуемый Майкл…

Кто бы мог подумать, что подобная чушь и бредовые ассоциации доведут моего женевского знакомого до такого состояния… Вдоволь нахохотавшись на обратном пути, он высадил меня возле моего дома напротив музея, на секунду приостановив движение на односторонней улице:

— Я заеду за вами в девять, — бросил он напоследок.

— Вы так и не уточнили, куда мы поедем.

— В Ponta do Sol.

— Это какой-то клуб?

— Это последнее место на Мадейре, где можно увидеть солнце в случае конца света, — подмигнул Дженнаро. — Это город.

— А что с дресс-кодом? — замялась я, вспомнив шикарные наряды брюнетки Франгиции.

— Дресс-код вечера — ваша улыбка. До встречи, мадемуазель.

Ровно в девять я бежала вниз по деревянной лестнице, спускаясь со второго на первый этаж и периодически наступая на ткань черно-зеленого сарафана в пол. Щелкнув качественным металлическим замком, я почувствовала, как волосы в очередной раз рассыпались по лицу из-за штормового ветра. «Rolls Royce Dawn» мигал аварийкой ровно в пяти сантиметрах от меня.

— Опоздала? — спросила я, стараясь обрести привычный ритм дыхания.

— Нисколько, — ответил он и нажал на педаль газа.

Меня поражала его пунктуальность. Я не могла понять, каким образом этот человек так четко рассчитывал время. Его точности позавидовали бы даже лучшие швейцарские часы, красовавшиеся на сильном запястье. Секунда в секунду. Миг в миг.