Елена Земенкова - провинциальные душегубы [СИ]

-Нельзя нам пить больше! Нельзя! На Марс не возьмут! Никуда не полетим! И Мерилин Монро спилась, а какая женщина была! Помните, господин Гонсалес? - жажда понимания кромсала душу и голос Сергея Воркуты.

Наиль Равильевич глубоко вздохнул и посчитал про себя до десяти, а затем, плавно и постепенно ускоряясь, забрался вверх по нотному ряду:

-Господин мэр, немедленно прекратите этот цирк! Ваши горожане разболтаны до неприличия!! Ваши подчиненные безобразно не профессиональны!!! У вас даже полиция мышей не ловит!!!! Убогие по вокзалам и кабинетам бегают!!!!! Вертепы со старыми шлюхами пооткрывали, а те даже ногти подстричь не могут!!!!!! А арабы ваши... - такого отборного и рафинированного мата в лучановской мэрии никогда и не слыхивали; нет, ругались, конечно, и на совещаниях, и по углам, но женский пол все-таки сдерживал полет фантазии, и потом, все свои, не культурно как-то!

-Матершинник! - с наслаждением хлестнула по щеке посланца губернатора Фирюза, а Аркадий Николаевич ехидно бросил Астре:

-Про это тоже в своем блоге напишешь?

Наиль Равильевич охнул и зажал покрасневшую щеку, но дать сдачи ему не получилось - шарообразная фигура Ленианы Карповны заслонила от него обидчицу, а многообещающий с прищуром взгляд несгибаемой лучановской коммунистки недвусмысленно сигналил: "Попробуй только!".

Пока пострадавший матершинник силился обойти препятствие, в зал заседаний вошла серьезная мужская компания, и все правоохранители, как на подбор - капитан Карпухин, трое работников лучановского следственного комитета и прокурор города - молодой человек лет двадцати пяти с изумительно-красивым именем Алмаз и обычной казахской фамилией Байжанов. Мужчины с удивлением разглядывали монументальное тело товарища Птичкиной с воткнутыми в бока кулаками и грозно вздымающейся прямо в подбородок господина Гонсалеса грудью. Карпухин, усмотрев покрасневший след пяти пальцев на его левой щеке, бурно вдохнул и выдохнул несколько раз и, собрав всю волю в кулак, монотонно высказался:

- Около трех проходящий в область будет. Ехали бы вы, господин Гонсалес, домой! Ведь одни драки устраиваете - четвертая уже за неделю! Сколько можно хулиганить?! И то ладно еще, что с женщинами задираетесь, а если с мужиками! Может, по-хорошему решим?

Наиль Равильевич, бросив выдающуюся грудь Ленианы Карповны, резко развернулся к лучановскому стражу и задорно, с огоньком сунул ему под нос знаменитый русский шиш, да еще и бросил бесстрашно:

-А выкуси! Сатрап! Свободу не задушишь! Не заткнешь! Никуда не уеду! Пока ваш совок не уничтожу!

-Ну вот! А Гюльнара говорила, он - непонятно кто. Да башкир он самый настоящий! Они все вредные и такие же упрямые, как хохлы - если что в голову втемяшат, бесполезно уговаривать!

-Точно! Помнишь, Иван, как она сама тебя чуть башкирский язык не заставила выучить? Ну, когда ты ее с работой доставал, а она притворялась, что русский забыла?

Наиль Равильевич, не веря глазам и ушам своим, улавливал странные, непонятно откуда взявшиеся вибрации сочувствия и поддержки собравшихся в мэрии горожан:

-Пускай живет! Прописку же отменили, имеет право!

-Вы только с бабами нашими не связывайтесь! Они все такие же вредные, как и ваши башкирки!

-И говорить имеет право, что хочет! Он же свободный человек - стаж уже выработал, на пенсии сидит.

-Ты пойми, мы же не против свободы, просто учить нас как школьников не надо!

-И почему у тебя, Карпухин, арабы по городу бегают и зеленкой стариков красят?!

-А может это Лениана устроила из идейных соображений? Давай, Карповна, признавайся!

-Да нет! Она бы красную краску взяла! Да и в окно она не залезет - тело не даст!

-Клоуны! Башкира распознали и сразу пожалели! А девяностые кто нам устраивал - инопланетяне, что ли?! Такие же, как и мы, русские, башкиры и прочие! Важно - не какой ты крови, а что у тебя в голове! Дзержинский вообще поляком был, а Сталин - даже грузином! - возмущалась товарищ Птичкина.

-Да хватит вам! Потом дофилософствуете! Ну, какие новости? - нетерпеливо ждал ответа Аркадий Николаевич.

-Состояние тяжелое, но жить будут. Переломались они сильно, у Вики даже перелом тазовой кости, у обоих - черепно-мозговые. В общем, врачам работы надолго хватит.

-Да кто же их так?!

-Все травмы от падения с высоты, но, по словам Кристины, прыгнули они сами!

-Зачем?! Что происходит?!

-Все будет выясняться - и мотивы, и обстоятельства. И я настоятельно прошу горожан - не молчите! Это ваш долг, обязанность по закону! Вы же ведете себя как партизаны на допросе, и вот результат - произошло тяжкое преступление! Убит старый учитель, пострадали две девушки, - авторитетно и горячо выступил молодой прокурор.

Горожане, молча, переглянулись и стали расходиться по домам, упрямо храня свои тайные знания, а знали они многое, и беспокоились очень многие из них! Кто? Да вот, хотя бы, Анатолий Козинский, что убежал сразу, даже не дождавшись своей жены Валентины; или Фирюза, что быстро затрусила в сторону, противоположную ее дому, а ведь в гости по ночам не ходят! Или Николай Птушко, который наоборот кинулся к Карпухину и настойчиво спрашивал, в какую больницу попали девчонки. Да даже сам Аркадий Николаевич, завесившись своими богатырскими бровями, замер на несколько секунд неподвижно со сложенными на огромном животе руками и никак не откликался на настойчивые вопросы своего первого зама, что тому даже пришлось за рукав дергать свое начальство:

-А Галушкин где? Он же с вами был!

-Нет. А разве он не в мэрии? Может в гостиницу пошел?

-Господи! Пронеси! Его-то куда засосало?! Сносить надо этот черный дом, к чертовой матери!

-Да куда он денется! У нас не Париж, не Москва - негде блудить! Найдется! - раздраженно буркнул Аркадий Николаевич.

Но под пристальным взором Главы Лучановской Городской Администрации капитан Карпухин понимающе кивнул и направился давать указания своим подчиненным достать хоть из-под земли пропавшего Галушкина и доставить его живым или мертвым (шучу!) под государевы очи. Он шел и ворчал про себя: "И чего людям не спится, давил бы и давил подушку, нет шляться где-то надо, не понимают своего счастья! Может, сегодня посплю наконец? Хотя лошади стоя спят, а я чем хуже? Рабочая лошадь - дожил! Где же эти арабы тусуются? А бывают еще и вещие сны, мне бы только выспаться!".

Есть время в ночи - глубокое, черное, сокровенное, когда страх и ужас рвутся к людским душам, прикрытым лишь тишиной и верой - в новый день, справедливость, спасение и милость Божию; но если рухнет эта защита, то все - пропал ты навеки вечные! Вот такая бездонная чернота и нависла над окнами спальни Аркадия Николаевича и Дарьи Сергеевны, и лишь крошечный ночник над их огромной кованой кроватью дрожит светлячком, высвечивая плачущую, как маленькая испуганная девочка женщину-великана; ее огромные толстокожие кулаки утирают соленые ручьи и красный распухший нос, ее необъятное тело содрогается, как земля в Помпеях в тот жуткий августовский день первого века нашей эры, а кривящийся рот выталкивает, заикаясь и трясясь, страшные слова-комки отчаяния и боли: