Джон Берджер - Зачем смотреть на животных?

Эта историческая утрата, памятником которой стоят зоопарки, для культуры капитализма уже невозместима.

В Базеле зоопарк — почти у самого вокзала. Большинство крупных птиц в зоопарке летают на свободе, так что, бывает, видишь аиста или баклана, летящего домой над сортировочной станцией. Обезьянник — зрелище столь же неожиданное. Построен он как амфитеатр с тремя сценами: одна для горилл, другая для орангутанов, третья для шимпанзе.

Можно расположиться на одном из ярусов, как в греческом театре, а можно подойти к самому краю ямы и прижаться лбом к звуконепроницаемому листовому стеклу. Из-за отсутствия звука спектакль на той стороне приобретает некую остроту, словно пантомима. Кроме того, так обезьян меньше беспокоит публика. Мы для них тоже немы.

Я хожу в зоопарки всю жизнь, возможно, потому, что поход в зоопарк — одно из немногих счастливых воспоминаний, оставшихся у меня от детства. Обычно меня водил отец. Разговаривали мы мало, но разделяли радость друг друга, и я хорошо понимал, что его радость главным образом идет от моей. Мы обычно смотрели вместе на обезьян, совсем теряя счет времени, и при этом оба — каждый по-своему — размышляли о таинстве продолжения рода. В тех редких случаях, когда с нами приходила и мать, она смотреть на высших приматов отказывалась. Ей больше нравились недавно открытые панды.

Я пытался ее уговорить, но она отвечала, следуя собственной логике: «Я — вегетарианка, и отступилась — не от принципа, а от практики — только ради вас, ребят, и ради папы». Еще ей нравились медведи. Человекообразные, как я теперь понимаю, напоминали ей о страстях, приводящих к кровопролитию.

Публика в Базеле всех возрастов. От малышей до пенсионеров. Никакой другой спектакль в мире не способен привлечь столь широкий спектр публики. Одни сидят, как некогда мы с отцом, отдавшись течению времени. Другие заходят на пару минут. Есть завсегдатаи, которые приходят каждый день и которых узнают актеры. Но все — даже самые маленькие — думают над эволюционной загадкой: как это получается, что они так похожи на нас и все же — не мы.

В этом заключен основной вопрос тех драм, что разворачиваются на каждой из трех сцен. Гориллы сегодня разыгрывают пьесу на социальную тему, о том, как примириться с тюрьмой. Пожизненное заключение. У шимпанзе идет кабаре, где у каждого исполнителя — собственный номер. Орангутаны дают «Вертера» без слов, прочувствованного и мечтательного. Я преувеличиваю? Конечно, ведь я пока не знаю, как определить настоящую драму базельского театра.

Возможен ли театр без осознанной реконструкции, связанной с чувством смерти? Вероятно, нет. Но здесь, быть может, (почти) присутствует и то и другое.

У каждой сцены есть по крайней мере одна укромная ниша, куда животное может удалиться, если ему захочется покинуть публику. Время от времени они так и делают. Порой они уходят на довольно долгое время. Потом снова выходят на публику, и эта практика для них, возможно, является чем-то вроде реконструкции. В Лондонском зоопарке шимпанзе делают вид, будто едят и пьют из невидимых тарелок и несуществующих стаканов. Пантомима.

Что же до чувства смерти, страх знаком шимпанзе столь же хорошо, сколь и нам, а голландский зоолог доктор Кортлаудт считает, что они имеют представление о смертной природе живого.

В первой половине нашего века предпринимались попытки обучить шимпанзе говорить — пока не было обнаружено, что форма их голосового тракта не приспособлена для того, чтобы издавать звуки необходимого диапазона. Позже их обучили языку глухонемых, и шимпанзе по имени Уошу в Элленсбурге, штат Вашингтон, назвала утку водоплавающей птицей. Означало ли это, что Уошу пробилась через языковой барьер, или же она попросту заучила слова наизусть? Последовала горячая дискуссия (на кону стояла человеческая уникальность!) о том, что для животных составляет язык, а что нет.

Уже было известно — благодаря замечательным трудам Джейн Гудолл, которая жила бок о бок со своими шимпанзе в природных условиях в Танзании, — что эти животные пользуются орудиями труда и что, независимо от языка, их способность общаться друг с другом одновременно широкомасштабна и тонка.

Другая шимпанзе в Соединенных Штатах, по имени Сара, прошла ряд тестов, проведенных Дугласом Гилланом, целью которых было доказать или опровергнуть ее способность к мышлению. Вопреки мнению Декарта, вербальный язык не обязательно необходим для процесса мышления. Саре показали фильм, в котором ее тренер играл такую роль: запертый в клетке, он отчаянно пытался оттуда выбраться! После фильма ей предложили на выбор несколько изображений различных предметов. На одном, к примеру, была зажженная спичка. Она выбрала картинку, изображавшую ключ — единственный предмет, который пригодился бы в ситуации, разыгранной перед ней на экране.

В Базеле мы смотрим странный театр, в котором исполнители по обе стороны стекла, возможно, считают себя публикой. По обе стороны драма начинается со сходства и с тех сложных отношений, что связывают сходство и близость.

Понятие эволюции очень старо. Охотники считали, что животные — в особенности те, на которых они охотились, — в некоем загадочном смысле приходятся им братьями. Аристотель утверждал, что все формы природы составляют ряд, цепь бытия, которая начинается с простого и затем все более и более усложняется, стремясь к совершенству. «Эволюция» по-латыни означает «развертывание».

В театр входит группа пациентов-инвалидов из местного учреждения. Одним приходится помогать взобраться на места, другие справляются сами, пара из них — в инвалидных колясках. Они образуют публику другого рода — или, скорее, публику с другими реакциями. Они менее озадачены, менее поражены, но находят спектакль более забавным. Как дети? Отнюдь. Они менее озадачены, поскольку лучше знакомы с тем, что выходит за рамки обыкновенного. Иначе говоря, их понятие о норме гораздо шире.

В 1859 году, когда впервые было опубликовано «Происхождение видов», Дарвин поразил читателей новым утверждением — о том, что все животные виды произошли от одного и того же прототипа и что эта крайне медленная эволюция проходила посредством определенных случайных мутаций, сопровождавших естественный отбор, действовавший по принципу выживания сильнейшего. Ряд случайностей. Непреднамеренных, не имеющих определенной цели, неподвластных опыту. (Дарвин отверг тезис Ламарка о том, что приобретенные характеристики можно наследовать.) Начальное условие, которым определялась достоверность теории Дарвина, было еще более шокирующим: какая бессмысленная трата времени впустую — около 500 миллионов лет!