Александр Чудаков - Ложится мгла на старые ступени [Дополненное издание]

В ИМЛИ 7 июля встретил Алика Мацевича. В числе прочего сообщил ему, кто умер из однокурсников. Никого не помнит. Как и Жанка Борисова, к[ото]рая ни разу не была на вечерах встречи филологического факультета.

17 июля.

Болотная Набережная закончена — т. е. доведена до первой каменной стенки; прогулялся в шлепанцах (не в сапогах!) от угла бани до этой самой стенки. Держит, не пружинит. Твердь.

Сколько ушло в болото десятков кубометров биомассы (сорняки, скошенная трава, ил, листья), мусора, битого шифера и кирпича, камней, сечки, бутылок, банок, затвердевшего цемента, глины, гравия и песку — подсчитать невозможно. Конечно, недурно бы еще все поднять на 30 см — тогда не было бы разлива=потопа на газон и Плац весной и в сезон дождей. Но это — две машины песка. Мечты, мечты…

В последние дни: 1) подвязывал виноград; 2) надставил шланг — тяжелое дело: зачистка гофрированного пластика (изнутри, рулончиком шкурки), шкурение вставляемой части, клей, проволока, клейкая лента сверху; 3) отмочил керосином и спец. жидкостью, отскреб и найденную в придорожных земляных отвалах гигантскую мощную отвертку для шурупов с прямым шлицем (давно прицеливался в магазине, да дорога: 120 р.); посадил черенки вьющегося винограда у второй каменной стенки; 5) продолжал выкладывать камешки на Кирпичной Набережной; 6) привез три тачки больших камней с обочины перед Алёхневом — и др. и разные мелочи. Но до многого руки не дошли. Главное — опять запустил газоны! Никак не выкраивалось время (надо больше 3-х часов).

«Саше случалось знавать и печали»: сломалась вилка у руля велосипеда. И то: 17 лет приличной эксплуатации, содержанье в неотапливаемых помещениях. Первый эксперт (в магазине), конечно, сказал: «Надо покупать новый!» Попробую попросить Мишу заварить [67].

Грэй теперь не «дармоед» [68]: поймал огромного красавца крота, за что был глажен, чесом и угощен дефицитным кроликом из пакета. Надеюсь, что этот крот был атаманом шайки и она теперь уйдет: второй такой эпопеи, как два года назад, я уже не перенесу.

18 июля. Разговор с нанимаемым работником.

— Говорили: газон. А у вас их тут — до… И за березами, и вдоль трубы. Тут дело такое…

— Хорошо, хорошо, я добавлю.

— Да и трава перестоялась. Ее косой косить уже надо!

— Ладно, ладно.

Работа начата.

— Хозяин, нож у нее тупой, выворачивает с корнем.

— Наточи! Точило есть.

Точит; заодно — топоры, ножи. Газонокосилка вся развинчена, собирается долго и с трудом. Дело особое.

— А куда траву девать?

— Под деревья… Мульчирование. Вдоль болота.

— Сразу бы и говорили.

— Хорошо, хорошо…

Обычная ситуация: начни одно — дела растут, как снежный ком.

Кто хозяин? Понятно, я. А работник? Ить работник — это тоже я!.. [69][…].

Быть может, и придет ко мне удача.

Боюсь, что поздно. Или никогда.

Докашиваю газон. Клевер вырос до цветов — сплошной белый ковер. Шмели слетелись со всего окружающего пространства: такую плотность элитного клевера где они еще найдут! […]

С огромными сложностями купленная толстая леска для триммера рвется так же, как и тонкая. Никто ничего не знает. Разве что звонить на фабрику.

Приехали Л. с Женечкой. По дороге по пути купили: 1) нагреватель; 2) велосипед. Велосипед — мне, взамен сломавшегося. И сказал-то об этом один раз, мельком.

Л.: «Что, мой муж не достоин нового велосипеда?»

Уже опробовал. Есть элемент игрушечности: маленькие колеса, прямой руль. Но ход превосходный, едет сам. В сущности, у меня первый современный велосипед. Только суршит по шоссе: шур-сур-мур… Ухудшения качества жизни на даче, о чем я тихо сокрушался, т. о., не произошло: будет горячий душ, будет водохранилище.

Л. привез ее знакомый грузин Алико, владелец секции в универсаме, очень милый человек [70].

19 июля. К вопросу о. Только утром сел за стол — явились армяне. На велосипеде — в хозмаг (экономия времени — наличие транспорта!). Купили пластиковые шланги, переходники и т. д. и т. п. на 437 р. А потом началось! Поиски вентиля, раскопка газона и проч. — без меня тоже было не обойтись никак. И так до 4 часов. Но зато в 4 30я, потный и грязный, уже принимал горячий душ и стал чистый и веселый. Правда, надо еще менять треснувший тройник; Мадо обещал завтра съездить купить; выдал ему 200 р. Странно, что для получения горячей воды не надо, как древние славяне, топить баню.

Женечка вчера вечером очень успешно занималась с Л. За завтраком прочел ей свои стихи из этого ДДЖ.

— А откуда они у тебя берутся? — спросила будущая студентка Литинститута. На этот вопрос ответить я не смог. Оказывается, она читала экземпляр моих стихов № 2, подаренный некогда Мане, но молчала.

Появилась первая кротовая нора. Одна надежда на Грэя, которого я с охотничьим заданьем выпустил в 3 часа ночи — кротовое время. Утром увидел результат (по просьбе трудящихся исключаю подробности) [71].

20 июля. […]

21 июля. Первый полный день занятий.

22 июля. Алико привез Л. с Женечкой; жарили шашлык и ели его, сервировав стол на газоне. С Женечкой Л. упорно занималась часов 5, а я разговаривал насчет этюда в Литинститут.

Алико свозил меня на водохранилище. В кой раз подумал, почему бываю там так редко.

26 июля. С утра — выдалбливание стамеской пространства возле замка — не помещались пальцы. […]

Вскрыл компостную яму возле рябины — для засыпки лысин при подсеве газонов. Перегной высокого класса — хоть ешь (это куда сбрасывается пищевой мусор). Такой не продают — тот, что в 6-тыс[ячной] машине [72], — много хуже.

Пересаженные по второй каменной стенке черенки винограда растут, растут! Уже понадобились им веревки для усиков (сделать в ближ[айшие] дни).

Ездил с Алико на в[о]д[о]хр[анилище], по дороге купил удобрение и удобрил весь Малый газон, заодно засеяв в нем пролысины. […]

[Далее запись рукою Жени Астафьевой]

Сегодня годовщина смерти Бабы-Жени. Поздним вечером, сидя напротив берёз, на которые так любила смотреть наша горячо любимая Баба-Женя, мы помянули ее, выпив по рюмке вина. Я принесла свой складень и зажгла перед ним свечку [73]. Потом мы почитали ее остроумные и, как всегда, интересные записи про Грея, про все дела на участке и про приезжих, написанные ее замечательным каллиграфическим почерком, которым в наше время никто не пишет. Де-Са вспомнил, как Баба-Женя говорила, глядя на берёзы: «Как замечательно и точно сказал Есенин: «И берёзы стоят, как большие свечки»[…] [74].