Хантли Фицпатрик - Моя жизнь по соседству

– Мне нравятся занятия, требующие времени и терпения. Так надежнее.

Почему эти слова заставляют меня краснеть, неизвестно, но краской я заливаюсь.

Тут нас настигает Гарри со словами:

– Сейлор Мун, ты ведь научишь меня нырять спиной вперед? Прямо сейчас. Ладно?

– Гарри, у Саманты нет…

– Я не против! – тут же заявляю я. Лучше делом займусь, чем плавиться под взглядом Джейса на подъездной дорожке. – Сейчас купальник надену.

Гарри – ученик старательный, хотя обычные нырки у него на стадии «ладони вместе и бух в воду». Снова и снова он просит меня показать, как ныряют спиной вперед, а миссис Гарретт плещется на мелководье с Джорджем и Пэтси. Джейс делает несколько кругов, потом ходит по воде, наблюдая за нами. Элис, похоже, куда-то увела своего Брэда.

– Ты слышала, что киты-убийцы людей не убивают? – спрашивает Джордж со ступенек бассейна.

– Да, слышала.

– Мы не нравимся им на вкус. Знаешь, что для людей опаснее всего белые, тигровые, молотоголовые и тупорылые акулы?

– Слышала, Джордж, – отвечаю я, придерживая Гарри за поясницу, чтобы он не сгибался слишком сильно.

– Но у нас в бассейне никаких акул нет, – добавляет Джейс.

– Джейс, может, нам всем поужинать в «Клэм шэк», ну, чтобы проверить Энди? – спрашивает миссис Гарретт.

– Мам, для нее это будет унизительно. – Джейс прислоняется к бортику, опираясь локтями на бетонную бровку.

– Ясно, но свидание в четырнадцать лет! – восклицает миссис Гарретт. – Даже Элис было пятнадцать.

Джейс закрывает глаза:

– Мама, ты обещала, что на этой неделе нянькой я больше не буду. Саманта тоже не нянька.

Миссис Гарретт хмурится:

– Понимаю. Просто Энди… Слишком наивна для четырнадцати лет. А этого Комстока я вообще не знаю.

Джейс вздыхает, поглядывая на меня.

– Давай заглянем в «Клэм шэк» и посмотрим, как они, – предлагаю я. – Аккуратненько. Думаешь, сработает?

Миссис Гарретт улыбается.

– Шпионское свидание? – с сомнением уточняет Джейс. – Может, и сработает. Саманта, у тебя есть подходящий наряд?

Я брызгаю на парня водой, а сама вне себя от радости, что Джейс назвал вылазку свиданием. На деле я не более манерна, чем Энди.

– В стиле Лары Крофт нет, если ты об этом.

– Очень жаль! – вздыхает Джейс и обрызгивает меня водой.

Вскоре после этого на черном «БМВ» подъезжает отец Кайла Комстока, высокий красавец с лицом страдальца.

Кайл выбирается из салона и идет во двор искать Энди. Он симпатичный, со светло-каштановыми кудрями и заразительной улыбкой, не испорченной брекетами.

Энди в красном купальнике и темно-синей махровой накидке поверх него залезает в машину, но сперва бросает на нас с Джейсом многозначительный взгляд: «Он же душка, да?»

Когда мы час спустя приезжаем в «Клэм шэк», там не протолкнуться. Кафе – утлый домишко на Стоун-Бэй-бич, размером не больше маминой гардеробной, и целое лето возле него очередь. «Клэм шэк» – единственное кафе на пляже, а Стоун-Бэй-бич – самый большой и самый благородный общественный пляж, песчаный и широкий. Мы наконец попадаем внутрь и за угловым столиком замечаем Энди и Кайла. Парень болтает без умолку, а девочка играет со своей жареной картошкой и заливается краской, становясь такой же красной, как ее купальник. От такого зрелища Джейс закрывает глаза.

– Больно смотреть на сестру? – спрашиваю я.

– За Элис я не беспокоюсь. Она вроде тех паучих, которые, наигравшись с самцом, откусывают ему голову. Энди другая. Не миновать ей несчастной подростковой любви.

Джейс оглядывается по сторонам в поисках свободного столика.

– Саманта, ты знаешь того парня? – спрашивает он.

Я поворачиваюсь к стойке: Майкл сидит там в одиночестве и мрачно глазеет на нас. Оба экс-бойфренда в один день. Вот счастье-то!

– Это… ну… Мы… ну… какое-то время встречались.

– Да, похоже на то! – Джейс искренне веселится. – Он смотрит так, словно сейчас подойдет и вызовет меня на дуэль.

– Это вряд ли, а вот пасквиль сегодня же на тебя напишет.

В кафе сесть некуда, поэтому гамбургер Джейса и мой чаудер мы выносим на улицу, к самому волнорезу.

Солнце еще печет, но дует прохладный ветерок, и я накидываю кофточку.

– Так что случилось с тем парнем-эмо? Рассорились в пух и прах?

– Вроде того. Получилось очень драматично. По инициативе Майкла. Не сказать, что он сильно меня любил. Ничего похожего. Но такой уж Майкл. – Я жую устричный крекер и смотрю на воду: волны иссиня-черные. – Я была девушкой из его стихов, а не той, какая есть на самом деле. Сначала недосягаемой особой, потом волшебницей, которая в состоянии навсегда избавить его от грусти, потом сиреной, соблазняющей на секс, когда он не хочет…

Джейс давится картофельным ломтиком:

– Что, правда?

Я чувствую, что заливаюсь краской:

– Не совсем так. Просто он католик до мозга костей. Решится на что-нибудь, а потом долго страдает.

– Смешной парень. Надо свести его с Линди, моей бывшей.

– С воровкой Линди? – Я тянусь к картошке Джейса, потом отдергиваю руку.

Джейс вручает мне упаковку:

– Ага, с ней. Совести у Линди нет в принципе. Может, они друг друга уравновесят.

– Так тебя впрямь арестовывали? – спрашиваю я.

– Доставили в участок на полицейской машине, и мне этого вполне хватило. Мне сделали предупреждение. Выяснилось, что у Линди тот случай далеко не первый. На Линди наложили большой штраф, половину которого она хотела взвалить на меня, и приговорили к общественным работам.

– Так ты заплатил половину? – Я съедаю еще один ломтик картошки, стараясь на Джейса не смотреть. В золотом свете вечера его зеленые глаза, загорелая кожа и веселая улыбка для меня немного чересчур.

– Я чувствовал себя по-идиотски и едва не заплатил. Папа отговорил меня, ведь я понятия не имел, что творит Линди. Она и глазом не моргнув могла засунуть себе в сумочку десяток вещей. Линди почти опустошила прилавок с косметикой, когда подошел охранник. – Джейс покачал головой.

– Майкл целых три месяца писал мне по несколько пасквилей в день. Потом отправил мне почтой со штемпелем «оплачивает адресат».

– Надо обязательно их свести. Они друг друга заслуживают. – Джейс встает, сминает вощеную обертку от гамбургера и прячет ее в карман. – Хочешь прогуляться до маяка?

Я замерзла, но прогуляться хочу. Волнорез, ведущий к маяку, зрелище странное. Половину пути камни гладкие, потом становятся неровными, зазубренными, а под конец мы едва карабкаемся на них. Когда добираемся до маяка, золотой свет сумерек превращается в розоватый закатный. Джейс скрещивает руки на груди и смотрит на океан, испещренный треугольниками белых парусов: это лодки возвращаются домой. Красиво настолько, что я не удивилась бы, заиграй над океаном оркестр.