Сергей Носов - Дайте мне обезьяну

Вслед за некоторыми мыслителями прошлого я утверждаю: именно анаграмма дает представление об ауре имени. В моей коллекции более тысячи анаграмм полных имен самых разных людей. Вот уже двадцать лет я увлечен этой невероятно интересной темой. Что несет в себе имя? Как оно отражает судьбу человека? В чем его сакральный смысл?… Ключ к разгадке – должное расположение букв. Не вдаваясь в подробности, отмечу только, что анаграмма А НОВАЯ НЕВЕСТА, ОНА И НАС СПАСЕТ действительно относится к редчайшей и малоисследованной группе. Это анаграмма седьмого уровня. Она поражает своим судьбоносным значением. Соответствующее ему имя обладает светлой и ясной аурой. НЕСОЕВА АНАСТАСИЯ СТЕПАНОВНА. Кто она? Мне бы хотелось с ней познакомиться.

В дверь постучали. Тетюрин открыл. Вошла Жанна.

– Маму раскручиваете? – сразу спросила, лишь увидела включенный компьютер.

Словно ее только и ждали.

Подошла к окну. Посмотрела в окно. Повернулась к Тетюрину и широко улыбнулась – бессмысленно, можно было б сказать, кабы не обворожительно; короче, сердитый Тетюрин улыбку принял.

– А почему вы не в Холл-Паласе? – весело спросила дочь Несоевой-старшей. – Там все начальство сейчас.

– Вот потому я и здесь, – ответил Тетюрин.

На фоне окна Жанна походила не на саму себя (какой он увидел ее в 437-м), а была как бы себя самой во весь рост портретом, зачем-то вышедшим из рамки, или лучше – автопортретом. Думает, подумал он, что раздевать ее глазами теперь нет необходимости: на фоне окна платье прозрачно.

– И по каким же параметрам вы мою маму раскручиваете?

– То есть?

– Если б меня, то как Жанну д’Арк, наверно, да? Только она была девственницей.

– Это да, – сказал Тетюрин.

– Мама на Жанну не очень похожа. По-моему, Анастасия тоже красиво.

– Вполне, – согласился Тетюрин.

– Так вы правда писатель? – Жанна спросила.

Он повел головой, в целом не возражая.

– И что же вы написали?

– А ничего.

– А дадите почитать?

– А не дам.

– А и не надо.

Тетюрин подумал, что пуговица на ее платье, снизу четвертая по счету, была расстегнута не столько провокативно, сколько провокационно.

– Никогда не совращала писателей.

Тетюрин хотел сказать вроде: «А я и не позволяю себя совращать родственникам моих клиентов», но вместо того спросил:

– Неужели? – причем недоверчиво в нос, с каким-то ненатуральным, фальшивым прононсом.

– Как вы сказали, невербалка, да?

Со словами:

– Вербалка?… невербалка?… как вы говорите? – она подалась вперед, и он, видя ее огромные вытаращенные на него черные глаза, нахальные до невозможности, с удивлением почувствовал ее теплую ладонь у себя в джинсах.

«Значит, прежде, чем перейдем на ты», – медленно подумал Тетюрин. И ошибся.

В джинсах мгновенно откликнулось, Тетюриным несанкционированно; Жанна стремительно выпрямилась и, сделав «адью» рукой, вышла из номера.

Ошарашенный Тетюрин как был прислонен к дверце шкафа, так и остался стоять неподвижно. Недообольщенный, он осмыслял ощущения. Что-то не то. Был недоволен собой. Не то сделал: именно – ничего не сделал. Не расфуфырил хвост, не исполнил брачного танца. С ним играли не по его правилам. Теоретически он этого не любил. И потом, он не любил грубой игры. Кто он в данный момент – неотразимый победитель, которому готовы сдаться без боя, или объект потребительского интереса?

Наконец, определившись в кресло и выкурив сигарету, Тетюрин все же решился думать, однако, что все, в принципе, справедливо: обладание сексапильной женщиной в любом случае есть благо по определению. А посему надо проще смотреть на вещи – и вне зависимости от служебного положения. Вектор задан, процесс, пожалуй, необратим; раз «не здесь», значит «где-то»; и правильно, – сказал себе Тетюрин.

«А когда?»

Он вышел из номера. Ни в коридоре, ни в холле никого не было. В 437-м по-прежнему пили водку коллеги по пиару.

По реальному пиару – без ирреальной Жанны.

Тетюрин вернулся к себе. А запах духов был стоек. Лег на кровать, взял газету. «Сбережения в опасности!» – закричал заголовок, Тетюрин отбросил газету прочь. Встал, открыл холодильник, увидел огурец. Закрыл холодильник и вышел.

Тетюрин спустился на лифте, заглянул в бар. Жанна – даже слишком реальная – сидела у стойки на высоком стуле-вертушке. Заметив Тетюрина, помахала рукой. Он подошел, сел рядом. Ее рюмка была пустой, лишь на дне темнело бронзовое пятнышко меньше копейки.

Взгляд Тетюрина заскользил по витрине, по коньячным бутылкам. Жанна сказала:

– Не надо, – спрятала мобильник в сумочку, собираясь. – Говорят, мама хорошо говорит, – сказала Жанна, – я никогда не слышала, как она выступает.

– Говорят, хорошо, – сказал Тетюрин.

– А почему ты не там?

– Отдыхаю. Ты захотела послушать?

– Слушай, сделай лицо, пусть думают, что ты мой телохранитель.

Шутка такая. И, взяв под руку Тетюрина, повела на выход.

Вне зависимости от тетюринского лица они оба смотрелись неплохо – все смотрели на них; притом, что Тетюрин, с лицом или без, никак не тянул на телохранителя.

За табачным киоском стоял серебристый «форд» – автомобиль кандидата от блока «Справедливость и сила» Анастасии Степановны Несоевой. Час назад Тетюрин видел, как Анастасия Степановна укатила на этом автомобиле в Холл-Палас вместе с Богатыревым и Косолаповым.

– Ну садись же, у нас времени нет.

– Привет, – сказал Тетюрин водителю.

Тронулись. Водитель не спрашивал – знал сам куда; он выглядел недовольным. Ну конечно, Жанна вызвала машину – без маминой санкции. Тетюрин тоже молчал. В машине им опять овладели сомнения. А куда они, собственно, едут? На мамино ли выступление? Представилось: в дом Анастасии Степановны, подростковый такой вариант – пока маман в Холл-Паласе и в квартире нет никого…

– Ты умеешь петь? – спросила Жанна, положив Тетюрину голову на плечо. – Спой что-нибудь.

Тетюрин петь не стал. (Оба сидели на заднем сиденье.)

– А ты не сумасшедшая? – спросил Тетюрин.

– А ты?

– Я нет.

– Жаль, – сказала Жанна.

– Куда мы все-таки едем? – спросил Тетюрин.

– А куда ты хочешь? Не хочешь маму послушать? Ты когда-нибудь слышал о Движении нонтипикалистов?

Тетюрин никогда не слышал о Движении нонтипикалистов.

– Я тебя приму. Получишь диплом.

Действительно: в Холл-Палас. Они поворачивали на площадь. Ну и хорошо. К маме так к маме.

Милиционер показывал, где можно остановиться – за памятником Карлу Марксу, рядом с автобусом телевизионщиков. Возле колонн кучковался народ. Похоже, отдельные пенсионеры уже получили подарки. Мужчинам выдавали бейсболки местного производства, женщинам – передники.

– Идем, идем, – она потащила Тетюрина к служебному входу. – Не надо светиться.