Александр Иванов - Записки анастезиолога

Второй вариант. Первичный удар чуть ниже или вблизи центра тяжести, в районе бедер или чуть выше. Примеры: высоко расположенный бампер, кенгурятник, удар крылом автомобиля. При таком ударе телу передается прямолинейное движение, и оно отбрасывается вперед. Вращательного движения тело пострадавшего не совершает. Отчего же в таком случае слетают ботинки? Причем часто они остаются аккуратно стоять на проезжей части. Не нашел однозначного ответа на этот вопрос. Теорий много, проверить на опыте невозможно. Не те времена, добровольцев, понятное дело нет, а на манекене невозможно воспроизвести всю биомеханику. Мне наиболее правдоподобным кажется такое объяснение: при ударе по бедрам происходит резкое сокращение мышц по типу сухожильного рефлекса. Каждому в жизни стучали молоточком по коленке. А тут будет рефлекс посильнее, тем более что удар неожиданный, тормозное действие коры не срабатывает. Силы сокращения мышц достаточно, чтобы выдернуть ногу из обуви. И сам удар должен быть такой силы, что выжить после него невозможно.

Какие травмы получает человек в этом случае от прямого воздействия? Практически гарантирую, будут сломаны кости таза, возможно, ребра. Бамперный перелом бедра? Кажется штукой маловероятной, чтобы бедро ломалось непосредственно от удара. Все же чаще оно ломается от воздействия, направленного на его изгиб. Но еще раз повторяю, эти вопросы больше будут интересовать судмедэксперта. Если ботинки стоят на переходе, диагноз врача «Скорой помощи» обычно прост: «Политравма, не совместимая с жизнью». Кстати, у судмедэкспертов бывает свой взгляд на травматогенез, иногда отличный от нашего. В иных заключениях порой допускается сомнительный с нашей точки зрения механизм полученной травмы.

Теперь рассмотрим третий вариант, удар выше центра тяжести. Бывает редко, для этого надо попасть под автобус, высокий грузовик, да еще так, чтобы идти ему навстречу вперед рогами, по принципу кто кого. Ни разу не видел таких пострадавших в трезвом уме. Что происходит в таком случае? Телу также придается вращательное движение, но направленное в сторону движения. А поскольку поверхность соприкосновения тут обычно большая, крутящий момент слабее, и преобладает сила, отбрасывающая пьяный организм вперед по ходу движения. Обычно тело летит головой вперед, и тут, в полете, оно способно остаться не только без обуви, опять-таки за счет центробежной силы, но и без штанов. И если оно находит при падении мягкий субстрат, например – снежный сугроб, то шансы отделаться вполне совместимыми с жизнью травмами достаточно высоки. Если, конечно, человек не решил пободаться с автобусом, тут тяжелая черепно-мозговая травма от первичного удара обеспечена. Часто встречаются переломы лицевого черепа, вплоть до его полного отрыва. Почему-то запомнился один случай, когда парня отбросило грузовиком метров на 50, в сугроб. В полете с него слетели не только брюки, но и трусы. Особенно хорошо на снегу выделялась ярко-рыжая лобковая растительность, типичная ирландская мошонка. Притом сам парень отделался переломом бедра, приятного мало, но не смертельно.

И еще. Как всегда, к любому вопросу надо подходить творчески. Только на основании знаний механизма травмы диагноз ставить нельзя. Один раз сам ошибся очень жестоко, после чего имел неприятности. Вот пример.

На углу Гороховой и Мойки, где ныне, кажется, респектабельный паб, в прошлом была простая народная распивочная, безымянный пивной зал. Оттуда часто вываливались посетители на Гороховую, прямо под колеса. И вот один человечек, невысокого роста, набравшись, был сбит троллейбусом. В том месте через Мойку довольно крутой Красный мост, и часто лихие водители троллейбусов разгоняются перед ним, особенно в позднее время. Так что удар получился серьезным. Товарища подбросило в воздух, перевернуло, головой он разбивает лобовое стекло и, пролетев через весь салон мимо удивленных пассажиров, затихает на задней площадке. Дышать дышит, но ни на что не реагирует. Как потом оказалось – спит. Смотрю. Каких-то переломов костей не вижу. Но чтобы при таком ударе не пострадал череп? По меньшей мере ушиб головного мозга обеспечен. Интубирую, причем без всяких попыток сопротивления с его стороны, везу в больницу. А в тот день дежурила клиника ВПХ Военно-медицинской академии, и очень просила «Скорую» привезти им тяжелую изолированную черепно-мозговую травму. Учебный процесс. Привожу, рассказываю. Да, говорят, солидно его, спасибо. Мужичка тащат в оперблок, по пути снимая с него одежду. Я там лишний, остаюсь в коридоре, пишу. И вдруг вижу картинку: из оперблока выскакивает совершенно голым мой мужичок и, по пути пытаясь вытащить интубационную трубку (сам привязал, надежно), скачет к выходу. За ним бегут несколько докторов, какие-то курсанты. Присоединяюсь к погоне, интересно. Мужик выскакивает на Боткинскую улицу, на проезжую часть, машет руками. Тут же около него тормозит бомбила, мой пострадавший садится в его тачку и уезжает. Какая мотивация была у водилы, что заставило его взять ночью голого человека? Не знаю. Но доктора в белых халатах отчаянно машут руками, дорога оживленная, и ни одна тварь не останавливается. Кто-то из врачей заводит свой «жигуленок», но все, поздно. Тачка с мужичком давно скрылась из вида. Неблагодарные сотрудники ВПХ сообщили на «Скорую», так и так, ваш доктор, раздолбай, привез им просто пьяного, без каких-нибудь травм. Пришлось писать объяснительную. Ну а сами куда смотрели? Тоже чудотворцы, сразу на стол, хорошо, мужик вовремя проснулся.

Так что подходите к диагностике комплексно, в конце концов, точный диагноз – не наше дело. Это работа травматологов. Наша задача, задача реаниматологов, другая, обеспечить жизнедеятельность организма в целом и избавить от физических страданий. Но это другая тема.

Смотрю отрывной календарь, написано, что сегодня – день заповедников. Интересный праздник, по идее, страна должна отмечать ежедневно как национальный, сплошной заповедник.

Дежурный хирург в операционной рассказывает. Операция идет без отклонений от плана, можно поговорить.

– В начале девяностых служил я на Кольском, в Заполярье. Со жратвой плохо, и с министерства пришел приказ в каждой части организовать подсобное хозяйство, решать проблему снабжения продовольствием своими силами. И план спустили, столько-то мяса, яиц, овощей. Ну а какое у нас в тундре сельское хозяйство. Есть, правда, недалеко, под Мурманском, садоводство, и название у него такое подходящее, «Оптимист», но какой хер там выращивают – не знаю. Ну а чего, приказ надо выполнять. Завели поросят, курей. Куры сдохли сразу. Из всех поросят один выжил. Но от холода оброс такой длинной щетиной, как черт. Из-за этой щетины его даже зарезать не удалось, он вырвался и убежал в тундру. Но начмед наш, он же ИО начальника госпиталя, издает приказ: всем, приходя на работу, принести с собой одно яйцо. И сдать на КПП, как пропуск. Сдал яйцо – иди работай. И по яйцам мы так план перевыполнили. Начмеда потом в пример ставили, на какие-то совещания ездил, делился опытом. С мясом только было хуже. Пытались на оленей охотиться, отчитаться как за говядину, так нету оленей, всех в округе перебили. Но как-то раз лось пришел к аэродрому, запутался рогами в спиралях Бруно так, что не вытащить. Жалко, пытаемся проволоку разрезать, лось дергается, только мешает. Прибежал местный прапорщик, говорит, спокойно, я сейчас, ждите, ничего не делайте. Думаем, может, он умеет как-то колючку распутывать, способ знает, смотрим, бежит обратно с АКМом, херак, очередью лосю в голову. Пока мы стояли, рты раскрыв, он штыком рога отрубил, тушу на спину, и не поверишь, целиком лося уволок сука, домой. Вот это был настоящий прапорщик.