Александр Иванов - Записки анастезиолога

Труднее с жителями других бывших республик, напрочь забывшими русский язык в пылу национальной белой горячки. Вот, например, к немолодому армянину пришлось звать в оперблок переводчицу-санитарку.

– Амест, переведи, что он говорит?

– Он не говорит, доктор, он поет. Песню поет.

– А ты спроси, что с ним случилось?

– Говорит, мама умерла.

– А сколько времени он пьет?

– Не говорит, говорит, мама умерла. Говорит, с похорон пьет.

Тогда поставим вопрос по другому:

– Когда умерла мама?

– Не говорит, только повторяет, мама, мама. Плачет он, доктор.

– Ну не знаю, что делать, мне надо знать, сколько времени у него запой. Неделя или год. А может, его мама вообще при родах умерла? Может, не перенесла кесарево? Где его паспорт?

Паспорт российский, место рождения – Армянская ССР, город Ереван. Выдан пять лет назад. На фотографии мужественное гладко выбритое лицо, лишь отдаленно напоминающее нынешнюю небритую рожу. Временной интервал сужается, скорее всего пять лет назад мама была еще жива.

Смех не всегда полезен. На операционном столе веселый человек.

– Дед, ты чего-то тут развеселился. Хватит шутки шутить, тут шутить могу только я.

А дед разошелся не на шутку:

– А я такой сопливый после наркоза, в прошлый раз как харкнул хирургу в рожу! Ха! – и трясется от хохота.

– Хватит ржать! Короче, протез на верхней челюсти болтается, знаете?

– Так он уже пять лет болтается на одном зубе. Клык, ха-ха-ха…

– Предупреждаю, будет мешать – вытащу. Претензий не будет?

– Ой, будут претензии, еще какие претензии будут! Будут такие претензии, мало вам не покажется. Я думал зубами с пенсии заняться, а пенсия через месяц. – И снова ржать. – А разрез будет маленький? Я хочу на весь живот, во такой, – разводит руки, показывает.

Очередной приступ хохота.

– Это в следующий раз. Тут аппендицит, сантиметров десять.

Зря, думаю, ты смеешься, дед, не к добру. Аппендицит аппендицитом, но бывает всякое. Ладно, давай спать. Зубы пришлось вырвать сразу, остатки вставной челюсти опасно качались. Упаковал в конвертик, подписал: «Зубы гражданина такого-то». После этого всякое и началось. Не найти аппендикс, а такое бывает, особенно если он здоровый. Пока идут поиски, пока привлекаются старшие товарищи, часть кишки погибает. Метр кишечника улетает в тазик. В животе становится свободней, находится аппендикс, зато теряется культя отрезанной кишки. Очередные поиски. На шестом часу операции отказывают почки, наверное, они и болели, а не аппендикс. Разрез, как дед и просил, постепенно расширяется до грудины.

Просыпается дед на следующий день в реанимации, удивительно серьезный. Спрашивает, почему? Да так, говорю, операция затянулась, пришлось просыпаться долго, в реанимации. А надолго? Да нет, часов на восемь, бывает. Про вырванный зуб дед даже не вспоминает, да и не скоро он ему понадобится, а там и пенсия подоспеет, вставит.

Я люблю смотреть, как работают профессионалы. Не важно кто, будь то водопроводчик, пусть это плотник или сантехник. В плановой операционной анестезиологу делать нечего, медсестра со стажем в 40 лет с твоей работой справится лучше тебя. Но и по инструкции не отойти. И тут главное правило, с утра не смотреть в окно, иначе нечем будет заняться после обеда. Но зрелище за окном завораживает. К приезду высоких гостей решено возродить фонтан в больничном дворе, в середине заброшенной клумбы. Фонтанный мастер, он же больничный сантехник, и его приятель газовщик трудятся над водометами, добиваясь требуемой мощности и равномерной высоты струй. Наконец мастера довольны результатом. Водяные струи направлены точно в центр фонтана, а не на окружающие скамейки, и очень красиво смотрятся в зарослях цветущих одуванчиков. Наш маленький Версаль. Полюбовавшись на свою работу, друзья идут обедать в кафе. Их рабочий день закончен. Приходит узбек с газонокосилкой, скашивает траву.

Но тут срабатывает закон сообщающихся сосудов. Операция закончена, пора мыть инструмент, но на пятом этаже больницы, в оперблоке, пропадает вода. Мелочь, комиссия в оперблок подниматься не будет.

Однако находится на что посмотреть и после обеда. Вечером наблюдаю, как два хирурга на асфальте больничного дворика раскладывают фрагменты человека. Не послушались совета, зря.

Было так. В конце недели поступает очередной алкоголик. Кем он был избит, зачем, били конечностями или использовали предметы – никто, понятное дело, не разбирался. Это хлеб правоохранителей, пусть они. Разорванная селезенка выброшена в тазик, печень зашита, алкаш отправляется трезветь на отделение, так и не поняв, что с ним произошло. Все хорошо, но беда, в больнице никто не дает опохмелиться, и не потому, что жалко спирта, а потому, что алкоголь – яд. Но например, я – даю, чем не одну душу спас от белой горячки. Друзья, притащившие его в больницу и, вероятно, сами его и отоварившие, про своего больного не вспоминают. И естественно, на третий день к нему приходят голоса. Алкаш, сделав из простыни крылья, улетает в окно четвертого этажа. А так как санитарка отобрала у него швабру, на которой он и хотел улететь в окно, как Гарри Потер (Не смей! Казенное имущество!), летит недалеко и приземляется не совсем удачно, разбросав куски черепа и мозгов по асфальту. А поскольку из одежды на нем были лишь повязка и мочеприемник, на животе рвутся швы, и кишки вывалились наружу.

Прибегает хирург:

– Нужна срочно помощь!

Да нет, говорю, моя помощь уже не нужна. А что делать? А что, в первый раз? Вызывайте ментов и везите в морг. Ребята послушались совета, но почему-то изменили последовательность мероприятий. Собрав куски мозгов в пакет, засунув кишки обратно в живот, накинули на кожу пару швов, чтоб не вываливались обратно, и взяв ключ от морга в приемном отделении, потащили останки туда. В морг, где их с пятницы ждала отрезанная селезенка. Благо рядом. Вернувшись из морга, звонят в органы. Дежурный откликается с пониманием:

– Сейчас, мы приедем мигом. Только до нашего приезда ничего не трогайте, пусть так и лежит.

Б…! Срочно за трупом в морг, бегом обратно. Труп выкладывается на асфальте, вокруг раскладываются кишки, мозги. Пытаются восстановить затертую лужу крови в районе бывшей головы. Тут уже не удается сохранить чистоту халатов. Правоохранители, к счастью, не вдаются в детали. Прыгал сам, есть свидетели прыжка. Ну не уследили, кто знал. Сделав пару фотографий, полицейские отчаливают, предупредив:

– Ребята, труповозка на район одна, ждать будете долго. Если не сложно, вы как-нибудь сами.

Процесс повторяется, останки снова собираются в кучу и снова едут в морг.

И чего они теперь со мной не здороваются? Не пойму.