Александр Иванов - Записки анастезиолога

– Да нет, не только в этом. Он подругу себе завел, ну ту сумасшедшую, которой пришлось ноги ампутировать после обморожения. Да-да, ту самую, которая в лесу жила. Ну и начал близко с ней, так сказать, общаться, короче, они в его палате совокуплялись…

– То есть как это?

– Да так, просто трахались. А уж как они это делали без ног – это их проблемы. Вот мы и испугались, как бы чего не вышло. Ей-то всего тридцать, баба телом здоровая, только на голову больная, еще залетит ненароком. А после выписки мы же ее собирались сразу перевести в дурдом, вдруг она там родит, неприятности будут. Вот и пришлось нам ему катетер засунуть, и клапан заткнули наглухо. А как его вытащить, он сам никак не мог сообразить, вот и все. Любовь закончилась. С трубкой-то в конце и с мочеприемником оно, видимо, не очень удобно. И невесту мы вскоре в психушку отправили. Он и затосковал.

– Молодцы, это вы здорово придумали. Моему бы супругу кто-нибудь воткнул, старому козлу. А кстати, вы ее на беременность случайно не проверили?

– Обижаете, конечно, проверили, тест отрицательный. Только зря, ее из психбольницы сразу обратно нам вернули, написали, что да, больная, шизофрения, но острой патологии нет, пусть лечится амбулаторно.

– И где же она теперь? Так до сих пор и лежит на отделении?

– Нет, мы ей денег на такси дали, отправили домой. Пока не вернулась.

– Хорошо, – звучит сдержанная похвала, – молодцы, потом рассчитаемся. Короче, готовая история до часа должна быть у меня.

Утренний обход. Юноша, терминальная стадия цирроза печени. Начмед:

– Что с ним? Почему он такой ярко-желтый?

– Этот больной – типичный представитель эпохи барокко, живущий по принципу того времени: жизнь надо прожить интересно, ярко и главное – быстро. Старость не в почете. За короткую жизнь надо все успеть попробовать. Алкоголь, наркотики, гепатит, СПИД. А тут уж куда ярче? От одного желтого цвета кожи просто глаза слезятся.

– Опять вы со своими шутками, опять обход превращаете в балаган!

– Какие тут шутки? Человеку остались считаные часы жизни.

К кровати привязано существо, вылитый Полиграф Полиграфович. Испуганная рожа озирается по сторонам, анализируя обстановку. В дополнении сходства издает соответствующие звуки: «Абыр, абыр…»

Докладываю начмеду:

– По строению тела человек совершенный, рост маленький, начал курить, ест человеческую пищу.

Начмед:

– Он что, чем-то обкурился?

– Нет, это метадон. Это я так, вспомнил…

Кто не знаком с последними достижениями в области челюстно-лицевой хирургии, может удивиться, читая записи специалистов, встретив описание, например 36-го или 45-го зуба. Нет, человечество не мутировало, просто первая цифра теперь обозначает отдел челюсти, 1–2 – верхняя, справа и слева, 3–4 – соответственно нижняя, вторая – номер зуба.

Утро, начмед читает историю болезни таджика, упавшего на стройке с третьего этажа. Кто-то, никаких сомнений нет – случайно, положил ее на стол, оставив открытой на записи челюстно-лицевого хирурга.

– Так, что нам пишет консультант? Так, «в полости рта большое количество инородных тел (песок, щебень, цемент)…». Он что там, на стройке, бетон ртом замешивал? Дальше: «отрыв альвеолярного отростка нижней челюсти от 35-го до 46-го зубов…». Что за черт? А кто знает, сколько у таджиков зубов?

Не успеваю поддержать предположение руководства, как находятся желающие оказать любезность, объяснив новые правила описания зубной формулы.

– Да что вы, у них тоже тридцать два зуба, как у всех, просто сейчас так принято описывать, сорок шестой зуб – это…

Зачем? Блажен неведающий.

Начмед:

– Больная поступала в сознании?

– В сознании. В ясном.

– А почему она молчит, отказывается разговаривать?

– Не отказывается, она не может. Язык у нее болит.

– А почему?

– Со слов соседей, она три дня матерные частушки орала на лестнице. Пока те «Скорую» не вызвали. И у нас еще пела… Пока аминазин не наступил песне на горло. Я на диктофон записал, хотите послушать? Складно…

– Ой! Хватит, выключайте эту дрянь!

Праздник местного значения, торжественное собрание. Впервые вижу своего начмеда без халата и в цивильном костюме. Человек явно отвык, дорогой костюмчик сидит не очень. Но стремление к прекрасному поддержать надо.

– Хороший у тебя костюмчик, смотрю, новый, еще не лицованный. Береги. Я бы в таком даже сидеть не решился. В таком костюме можно только стоять. Ну или лежать.

Утренний обход. Начмед:

– Нет, с вами невозможно работать! Опять устраиваете какой-то балаган. Докладывайте по существу!

– А я по-существу и докладываю. Пациент…, поступил…, в очередной раз обнаружен на обочине в канаве на краю поселка. Диагноз при поступлении: перелом височной кости, ушиб головного мозга. Известно, что больной – кавалер ордена Мужества, человек широчайшей души и большой пенсии. Постоянно угощает с пенсии всех желающих и регулярно получает травмы черепа. В среднем раз в две недели посещает наш приемный покой. Обслуживается амбулаторно…

– Ну это я все знаю, короче, какая динамика за сутки?

– За сутки в целом динамика положительная, в сознании, очаговой симптоматики нет. Но сегодня ночью к нему якобы пришли друзья, стучали в окна, он пытался встать, впустить гостей. В результате – фиксирован, лежит, беседует с каким-то Андрюхой. Как и положено, на третий день, горячка… Лечится.

И куда короче?

Странные вещи происходят с памятью. Забываются имена, лица. Совершенно не удается вспомнить человека, с кем сталкивался всего неделю-две назад. Запоминаются только самые яркие, какие-то основные черты, характеризующие личность. Что интересно, не только у меня одного. Вот и сегодня, начмед:

– Тут на вас жалоба пришла, чушь полная, но вы почитайте, надо ответить. Жена пишет одного мудака, дура полная. Утверждает, что после вашего лечения ее муж совсем идиотом стал. Пишет, был умный… Хороший был человек…

Вспоминаем, кто такой? С чем лежал? Хоть убей, фамилия ни о чем не говорит. Начмед начинает злиться:

– Да даже я помню. Лежал, козел, у вас с пневмонией, на кровати у окошка. Ну это тот самый, который соседу по палате под подушку насрал! Тот еще пришел, лег, не сразу заметил.

– А, ну так бы сразу и говорили. А то пневмония какая-то, фамилия… Ну и что, что хороший был человек. Хороших людей много. Только под подушку срут не все.

Приехал профессор с кафедры, воспитатель подрастающего поколения. Проверить, как идет учебный процесс у клинических ординаторов, оценить успехи. Профессорский обход. Все обставлено на уровне, солидно. Санитарка с чистым полотенцем, клинические ординаторы с блокнотами. Готовы записывать исходящую мудрость. Чувствую, что профессор торопится, лишних слов говорить не надо. Докладываю: