Юрий Буйда - Пятое царство

Быть может, все дело в той sangue facilmente infiammabile – горячей итальянской крови, которая досталась мне от отца, и в той мятежной крови, которая досталась Юте от матери, первой и последней любви Самозванца – Ксении Годуновой, но той ночью темный зов стихии пересилил доводы разума и обычая, и мы стали мужем и женой перед Богом…

Князь Иван Воротынский

Великому Государю и Царю всея Руси Михаилу Федоровичу и Великому Государю и Патриарху всея Руси Филарету Никитичу написал:

К этому письму прилагается копия Утвержденной грамоты об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова, на которой стоят 238 подписей. Десять архиерейских печатей, подвешенные к ней, в целости и сохранности.

Примите, Великие Государи, эту грамоту в знак окончательного примирения Рюриковичей и Гедиминовичей с Романовыми и в знак поддержки Великого Государя и Царя всея Руси Михаила Федоровича – государя будущего.

Надеюсь, вы сочтете несущественными обстоятельства, при которых эта грамота попала к одному из нас, и не станете выяснять имя того, кто случайно, по недоразумению стал получателем и хранителем этого документа.

Такова общая и нерушимая позиция князей и бояр, сформированная в преддверии того совещания, на которое мы приглашены.

Алексей Перелешин,

галицкий губной староста, боярину Федору Шереметеву и князю Афанасию Лобанову-Ростовскому, боярину, судье Стрелецкого приказа, докладывает:

Божьей споспешествуемые помощью, мы одолели озерного змея, творившего безобразия в Галиче и окрестностях.

По прибытии к нам владыки Арсения (Элассонского), архиепископа Суздальского и Тарусского, на берегу озера собрались бояре, князья, дворяне, сыны боярские, крестьяне, духовенство и всякие люди, прозябающие в Галиче и окрестных селах и деревнях, стар и млад.

Владыка Арсений с клиром совершил великое богослужение, вознося молитвы Святому Архистратигу и Архангелу Михаилу, взывая о помощи против несытого зверя, таящегося в глубинах Галицкого озера. Весь народ пал на колени и в один голос просил Архангела о защите от разорения и смерти.

Вечером же, когда владыка Арсений уехал в Москву, мы посадили в известном месте на берегу озера приманку, которую придумал хитрый немец Гуннар Олафов.

Взяли белую свинью, надели на нее женские волосы и юбку и напоили допьяна. На берегу разложили костры, и вокруг них все галицкие ведьмы и бляди, кто в рубахе, а кто голышом, стали плясать, приплясывать и орать любимые срамные песни.

Когда же старшая ведьма по прозвищу Ворониха вошла в воду и принялась выть, подзывая нечисть, озерная вода взволновалась, и на берег вылез гад с крокодильей пастью. Привлеченный пьяной визжащей свиньей, он выбрался из воды целиком, и тут четыре пушки, спрятанные в кустах, ударили картечью, московские стрельцы открыли огонь из мушкетов, а хитрый храбрец немец Гуннар взобрался на хребет змея и проколол его копьем, угодив в сердце.

Змей издох, испустив великую вонь.

По такому случаю били в колокола, трубили в рога и палили из пушек, а свинью на радостях зажарили и съели, да и выпили бражки за здоровье Господа нашего Иисуса Христа и Великих Государей Московских и всея Руси.

Роман Гундарев,

сотник черных стрельцов, из Галича князю Афанасию Лобанову-Ростовскому, боярину, судье Стрелецкого приказа, доносит следующее:

По данным полевой разведки, войска Самозванца скорым маршем движутся к Москве, обходя города и укрепленные монастыри. Ждать их следует, возможно, в широкой полосе между Сергиевым Посадом и Киржачским монастырем.

Сигизмунд III,

милостью Божьей король Польский, Великий князь Литовский, Русский, Прусский, Мазовецкий, Жмудский, Ливонский, наследный король Шведов, Готов и Венедов, Великому канцлеру Литовскому, воеводе Виленскому Льву Сапеге написал:

Гриф «Личное»

Моя дорогая супруга Констанция шлет вам сердечный привет и спрашивает о здоровье мальчика, находящегося на вашем попечении.

Русские послы и агенты все чаще и все настойчивее донимают меня, требуя выдачи этого юноши, в котором они видят угрозу московскому трону.

Что ж, русские давно ищут опасность там, где ее нет, и боятся тени Самозванца, упорно отказываясь признавать очевидное: эта тень – их собственная тень.

Иметь дело с ними все труднее.

Мне довелось близко познакомиться со многими русскими – с родовитыми князьями и боярами, митрополитами и простыми воинами. Среди них немало мудрых, достойных и доблестных мужей, но в целом русские производят тягостное впечатление.

Мы всегда были для них представителями цивилизации, более того, мы и были для них цивилизаторами. Мы всегда возмущались их свинцовым спокойствием, граничащим с равнодушием, их долготерпением, упрямством и склонностью к крайностям, которые так чужды людям, почитающим культуру обдуманного компромисса. Мы не называем их варварами лишь потому, что они являются нашими братьями во Христе, хотя и следуют за Ним по неверным дорогам.

Русские же пропитаны животной ненавистью к нам и пестуют в себе чувство превосходства над нами.

Они готовы жертвовать жизнью ради величия России, тогда как любой цивилизованный человек предпочтет этой мнимости чистое полотенце, горячую ванну и бокал доброго вина.

Они упиваются культом силы, воплощенной в их царях, которые одним словом сметают любые преграды.

Они превозносят великое Вдруг, пренебрегая естественным ростом страны и общества.

Мы понимаем государство как машину, отлаженную и действующую во славу Божию и на благо подданных, машину, которая занимает не так много места в жизни частного лица; они же исповедуют ущербное архаическое представление о государстве как живом организме, в котором у каждого органа – свое назначение, и все работают только вместе, то есть подчинение частного общему у них не просто принято, а считается почти что священным.

Может быть, я и не доживу до этого, но мой сын или его сыновья увидят Россию, захлестнутую Потопом, который сами же русские своим неразумием и вызовут из бездны времен.

Боюсь, они вряд ли удивятся этому, и примут Божью кару как должное и неизбежное. Ведь все русские, от царей до рабов, считают, что до второго пришествия Христа они отданы во власть дьявольских законов, а значит, бунт сердца лишен всякого смысла, любое наказание справедливо, а уклоняться от него – глупо.

Представление их о справедливости не может не удивлять любого нормального человека, которому глубоко чуждо их убеждение, будто справедливости на земле достичь невозможно.