Юрий Буйда - Пятое царство

Боярин Федор Шереметев,

князь Афанасий Лобанов-Ростовский,

боярин, судья Стрелецкого приказа,

окольничий Степан Проестев,

глава Земского приказа, всем, кого это касается, приказали строго:

Завтра после литургии крестный ход во главе с Великим Государем и Царем всея Руси Михаилом Федоровичем и Великим Государем и Патриархом всея Руси Филаретом Никитичем, в окружении князей, бояр и архиереев, двинется из храма к Никольским воротам, пройдет вдоль стен Белого города до Сретенского монастыря и вернется в Кремль.

Крестный ход охраняют черные стрельцы и шотландская гвардия – явно и с оружием.

По мере движения процессии в нее, не привлекая внимания, вливаются по двое-трое переодетые стрельцы и агенты с короткоствольным и холодным оружием.

Агенты в толпе ведут наружное наблюдение и при первых признаках опасности присоединяются к переодетым стрельцам и агентам, окружая Великих Государей непроницаемым кольцом.

Черные стрельцы и агенты в засадах ждут приказа – пушечного выстрела с кремлевской стены.

Нападения ожидаются как на земле, так и с неба.

Вы можете столкнуться не только с людьми из плоти и крови, но и с призраками, ожившими мертвецами, черными колдунами и неведомой нечистью.

Серебряные пули использовать экономно.

Каждому будет выдана фляга со святой водой.

Пароль – «Пятое Царство».

Филарет,

Великий Государь и Патриарх всея Руси, всем московским архиереям, священникам, всем людям духовного звания написал:

Братья, завтра великий день – праздник иконы Божьей Матери Казанской, небесной покровительницы и вдохновительницы наших воинских и духовных побед.

Именно этот день враги трона, Церкви и России избрали для того, чтобы пролить кровь, развязать братоубийство, посеять новую Смуту и вновь низвергнуть нас в ад.

От вашей веры, вашей духовной крепости и любви к Богу зависит, одержит ли ад победу, пожрет ли всех нас своей пастью, обрушит ли нашу надежду – или отступит перед нашим единством, падет и будет попран нашей правдой.

Молитесь, братья! А я буду вместе с вами повторять слова молитвы великого святителя Гермогена, возвысившего нас над дьяволом:

О, Госпоже Владычице Богородице Пресвятая!

С любовию, верой и страхом перед иконою честною твоею припадающие, тебя молим: лица твоего не отврати от к тебе прибегающим, Милосердная Мать, умоли Бога нашего и Сына Твоего, Господа Иисуса Христа, сохранить страну нашу и святую церковь непоколебимую, пусть от раскола, ересей и неверия избавит.

Не имеем иной помощи, не имеем надежды иной, как к тебе, Пречистой Деве, заступнице и помощнице всесильной христиан, обращаться.

Всех к тебе молящихся с верою избави от злых человек навета, падений греховных, от искушений всяких, болезней, скорбей, смерти внезапной и бед.

Дух сокрушения даруй нам, сердца смирения, помышлений чистоту, оставления прегрешений и греховной жизни исправления всем, твою милость и величие воспевающим.

Милость твоя пусть везде нам является, сподобимся твоего царствия небесного и прославим великолепное и пречестное во веки веков имя Отца, Сына, Святого Духа.

Аминь!

Ангус Крепкий Щит Маккензи,

начальник шотландской дворцовой стражи, шотландским гвардейцам приказал:

Завтра день битвы.

Нас связывают с этой страной не только деньги, но Георгий Победоносец и клятва верности Великим Государям.

Шотландцы не предают, не отступают, не сдаются – они побеждают, даже умирая.

Будьте готовы, братья.

С нами Бог и Святой Георгий.

Alba gu bràth! [19]

Матвей Звонарев,

тайный агент, записал в своих Commentarii ultima hominis:

Ровно двадцать девять лет назад я впервые покинул родной дом и Россию, чтобы отправиться с купцами в дальний путь – в Италию, на родину предков.

В тот день красавица Айка под присмотром отца солила землю – бросала щепотку за щепоткой на пашню, чтобы та была плодородной.

А утром женщины побежали в березовую рощу, срывали последние листочки и смотрелись в них, как в зеркала, чтобы сохранить молодость и красоту навсегда.

Шел мелкий дождь, предвещая скорый снег и добрую дорогу.

Мне было грустно, ведь я впервые расставался с отчим домом, с отцом и братьями.

Чтобы растормошить меня, отец за завтраком рассказывал смешные истории, из которых мне запомнилась байка о пифагорейцах.

Когда пифагорейцы открыли, что сумма квадратов катетов прямоугольного треугольника равна квадрату гипотенузы, они чуть с ума не сошли от восторга, говорил отец. Мир устроен как гармония, в основе которой лежат натуральные числа. Это же просто упоительно! А тот факт, что постичь это равенство можно умозрительно, опьянял их. Но вскоре они вдруг поняли, что отношения между диаметром и длиной окружности у такой идеальной фигуры, как круг, не описывается натуральным числом, и это открытие стало для них трагедией. Если верить легенде, они решили сохранить это открытие в тайне, потому что, как они думали, если обыватель узнает, что отношение между длиной диаметра круга и длиной окружности не сводится к рациональному числу, он поймет, что Бога нет и все позволено, и разрушит мир…

Я ждал морали, но ее не последовало.

Иногда я думаю, что это была история о взрослении.

Или о том, что тайны подобны затонувшим кораблям, которые являют нашему взору свои борта и мачты, изъеденные солью и покрытые слизью, когда море превращается в лужу.

Или о границе между непознанным и непознаваемым, которая подвижна и недостижима…

Через час я простился с родными, сел в повозку и полетел в Москву.

Больше мы с отцом не виделись.

Новая жизнь – это история потерь.

Обнимая Юту, я впервые в жизни почувствовал, что новая жизнь может быть историей приобретений.

Тем утром я проснулся от стонов Юты.

Ей было плохо: болело все тело, тошнота подступала к горлу, сердце билось с такой частотой и силой, что сотрясалась грудь.

Я дал ей успокаивающего питья, приказал Янине присматривать за больной, а дворянину Истомину-Дитя – сторожить дом, после чего вскочил на коня и помчался к мосту.

Во времена Смуты Немецкую слободу разграбили и сожгли дотла, поэтому иностранцы стали селиться где придется – на Сивцевом Вражке, на Тверской, у Поганых прудов.

Атанасиус Пернат жил за Сретенскими воротами, в Печатной слободе – туда-то я и держал путь, погоняя коня.

Когда я спустился с моста и свернул к Василию Блаженному, дрогнула земля, разверзлось небо – на Ивановской ударил гигантский годуновский колокол. Этот пятидесятитонный очепный колокол приводили в движение три группы звонарей – внизу две группы раскачивали его, третья, наверху, управляла языком, подводя его к колоколу. Годуновскому ответил двадцатитонный «Реут», подхватили тысячи колоколов всея Москвы.