Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

— Вот как? — не без гонора он сделал небольшой шаг назад. — Это почему же?

Задумавшись, Варвара на секунду опустила лицо в поиске волшебной формулы, с помощью которой могла бы удержать его, а затем решительно вскинула голову, встряхнув своими великолепными каштановыми волосами:

— Если за сегодня вы не наделаете больших глупостей, я пересплю с вами этой ночью!

Радостная волна взлетела к самому горлу, но уже через мгновенье случился отлив: кто бы мог предположить, что мечта так быстро покажет изнанку — да ещё такую, какую и не нафантазируешь.

— По правде говоря, — медленно произнёс он, — теперь с вами ложиться в постель даже как-то страшновато.

— А мне страшно — одной, — быстро призналась она. — Уже давно. И мы так славно гуляли…

Он видел: она специально раскрывается перед ним, чтобы он не чувствовал себя перед ней беззащитным.

— И я при вас плакала, — напомнила она про ещё не обсохшие события, — это ведь что-то да значит… Я не хотела делать вам больно, Киш. Вы же должны это понимать.

— Понимаю, — кивнул он. — Вообще-то, я думал, это вы не захотите больше со мной иметь дело.

— Тогда я была бы ужасной снобкой и ханжой, — отмахнулась Варвара, — а я не такая… Между прочим, могли бы и заметить!

Казалось бы, можно радоваться, что всё так легко разрешилось, но его продолжал грызть кладбищенский червь сомнения.

— Вы думаете, сможем делать вид, будто последней минуты в нашей жизни просто не было? — недоверчиво спросил он. — Боюсь, мы не сможем её забыть, даже если очень захотим.

— А мы и не хотим, — легко успокоила его она. — Просто нужно что-то придумать…

— Всего-то? — улыбнулся Киш. — И что бы такого придумать? Может, отмотаем время назад? Помните, в «Гарри Поттере и узнике Азкабана» у них была такая волшебная штука…

— Тсс! — Варвара приложила палец к губам и задумалась.

Звенела тишина. Киш смотрел на Варвару и думал, какой странный момент он сейчас переживает — ничего подобного в его жизни ещё не было, и трудно было даже определить, в чём необычность заключается. Наверное, в стремительных переходах от нежности к отчуждению и обратно, в контрастном сочетании любви и смерти, большого города и безмолвия, такой близкой и при этом едва знакомой Варвары, о которой он ещё вчера даже не подозревал, а сегодня так боялся потерять, и в чём-то ещё неуловимом, что невидимыми волнами плыло в воздухе…

— Придумала! — Варвара легонько стукнула себя ладошкой по лбу. — Мы же на кладбище! Здесь вы можете похоронить свои нехорошие ожидания! Сможете?

И он похоронил.

Стакан опустел. Киш открыл глаза и упёрся руками в подлокотники, чтобы подняться, но внимание скользнуло дальше — к окну, а точней, к надписи на стекле, которая уже тридцать секунд висела в нижней части стеклопакета. Окно — последняя разработка Kaleva («…не интересуются погодой — готовы к любой!») — предупреждало, что кто-то пытается заглянуть в квартиру с уровня тротуара. Ориентировочный цвет глаз — тёмно-карий.

Вставать и выглядывать во двор было и лениво, и опрометчиво. Киш вывел на поверхность стеклопакета вид из окон первого этажа, где жил ещё один приверженец калевского стиля. На тротуаре, действительно, задрав голову, стоял человек в тёмном костюме. Брюнет. Полное лицо с усиками казалось незнакомым. Лет тридцать пять.

«Довольно крепкий парень», — отметил Киш и снова пообещал себе спортзал. Позади, метрах в десяти, ещё несколько. Судя по всему, охрана. Человек нетерпеливо выругался. Киш точно никогда не видел этого типа. Но, кажется, о нём слышал.

Вздохнув, он побрёл в прихожую, а затем спустился во двор.

— Добрый вечер, вы ко мне?

— К тебе, — подтвердил крепыш и шагнул навстречу. Парни в темноте шагнули вслед за ним. — В общем так, парень, не делай глупостей, трын-трын. Всё закончено. Больше к Варваре ты не подъезжаешь и не подкатываешь. Ты меня, трын-трын, понял?

Киш вздохнул.

— И не вздыхай, — запретил усатый. — Что ты мне тут, трын-трын, вздыхаешь? Я что приехал твои вздохи слушать? Нашёлся вздыхальщик, трын-трын! Я таких, трын-трын, вздыхальщиков знаешь сколько перевидал? Трындовую кучу! И где они все?

— Где? — кротко спросил Киш.

— Тебе, трын-трын, лучше не знать! Ты мне тут зубы не заговаривай, трын-трын. Ты меня понял или нет?

— Я почему-то представлял вас толстым, — задумчиво брякнул Киш.

Эта мысль вслух неожиданно не оскорбила крепыша, а заставила расплыться в улыбке.

— Я и был толстым, — сообщил он довольно. — Целый пуд скинул, въезжаешь? Шестнадцать кило, не фунт изюма, трын-трын! Знаешь как? Все эти диеты-шмуеты — полная трын-трын. Водка и секс, секс и водка. Через две недели пуза как не бывало, усёк?

Киш понимающе кивнул, как бы показывая, что берёт этот могучий метод на заметку, и чуть снова не брякнул: «Вам бы ещё перестать трындеть».

— Так ты меня понял? — бывший толстяк вернулся к основной теме.

— Ещё бы, — кивнул Киш. — Водка и секс. Секс и водка.

— Я про Варвару, — грубо поправил его мастер последних предупреждений, — для тебя её больше нет. Ясно, трын-трын?

— А что тут может быть неясного? — мягко удивился Киш.

— Не-е-ет, ты, трын-трын, не увиливай, а то потом будешь говорить, что не понял. Хочу, трын-трын, услышать от тебя «Я тебя понял».

— «Потом» — это когда?

— Ты что, издеваешься? — изумился крепыш. — Надо мной?!

— Ни в коем случае! — заверил Киш. — Ты же не сделал мне ничего плохого, с чего мне над тобой издеваться? Просто ты предположил вариант будущего, когда я буду говорить, что тебя не понял. А поскольку я тебя прекрасно понял, то мне показалось, что такого будущего не может быть. Таким образом, если я подъеду или подкачу к Варваре, подойду, подскочу, подплыву или подлечу, и мы снова с тобой увидимся, то я не смогу сказать: «Я тебя не понял». Я тебя правильно понял?

— Неправильно, — любитель ясности мотнул головой. — Я хочу, чтобы ты, трын-трын, сказал, что не будешь подкатывать к Варваре. Точка, трын-трын!

— Но ты даже не сказал, кто ты, — напомнил Киш. — Ты просто друг Варвары или её любовник? Это она попросила тебя встретиться со мной или ты действуешь по собственному усмотрению? А может, она тебя попросила встретиться со мной, но так, чтобы это выглядело, как твоя собственная инициатива? А может…

— Ты задаёшь много вопросов! — крепыш начал заводиться.

— Но ты же сам хочешь ясности, — напомнил Киш, — чтобы мы друг друга поняли. А тут многое неясно. Может, ты меня с кем-то путаешь, и мы говорим о двух разных Варварах? Как выглядит Варвара, о которой ты говоришь?

Крепыш несколько секунд смотрел на него мутным взглядом.

— Ты — Киш?

Киш кивнул.

— Значит, кто это ещё путает, трын-трын?! — снова вспылил крепыш, но внезапно в нём проснулось любопытство: — Откуда у тебя такое прикольное имя?