Владимир Очеретный - Незадолго до ностальгии

Кофе закипел. Через ситечко Киш привычно перелил его в чашку, добавил холодной кипячёной воды и сел за стол у окна, то поглядывая на улицу, словно ждал чьего-то появления, то бросая взгляд на большие круглые часы, висевшие над дверью.

«Нет ничего нелепее, чем представлять Варвару в роли специального агента», — внезапно подумалось ему и даже сделалось смешно. Но затем объяснилось и это: а с чего он взял, что она была специальным агентом? Её могли точно так же использовать втёмную, как и его. Не посвящая в детали, просто попросить оказать ему помощь не на лечебном сеансе, а в жизни — корректировать модель его поведения не постфактум, при разборе свершившихся поступков, а в режиме реального времени. Для тенетерапевта это должна быть достаточно интересная задача.

В таком случае он был для неё клиентом, сам того не подозревая. И, конечно же, она не собиралась выходить за него замуж, потому что никогда не выходит замуж за клиентов. Наверняка, самое большое, на что она готова была пойти — это лёгкий, ничего не обещающий флирт. Но потом обстоятельства изменились: его готовность расстаться заставила её пообещать переспать с ним. И понятно, почему, когда они поженились, её тень почти не сократилась: она вышла замуж волею обстоятельств, а отнюдь не по своему желанию, и не собиралась пребывать в браке с ним до скончания века. Зная Варвару, можно уверенно утверждать: обман сильно тяготил её, и в то же время она, боясь сделать ему больно, тянула с разрывом.

Кстати, затеять процесс по разделу воспоминаний её тоже могли попросить. Благовидный предлог придумать не так-то сложно. А поскольку Варвара, расставшись с ним, вряд ли горевала, то ничем, по сути, и не рисковала: не так-то трудно не думать о человеке, который не вызывает у тебя сильных чувств, или при воспоминании о котором твоя совесть начинает тревожно шевелиться…

Но если процесс — один из этапов зачистки профанов, которые по необходимости были посвящены в детали Эксперимента, то несложно понять, что после того, как Устроители зачистят его память, наступит черёд Варвары. Эх, если бы он сейчас мог поговорить с ней начистоту!.. Может, всё-таки попытаться?..

Девять.

Ещё до того, как секундная стрелка замкнула девятый час, Киш стал внимательно прислушиваться к себе, чтобы не пропустить момент включения, если тот проявит себя каким-нибудь сигналом, но ничего так и не услышал.

Зато вскоре на связь вышел Аккадский. Бодрым тоном он известил, что истица не направляла в суд никаких возражений по вынесенному вердикту, что означает автоматическое вступление последнего в силу. Отдельно, с тёплыми нотками поддержки, Аркадий выразил уверенность, что Киш достойно справится с наложенными ограничениями, но если что — «всегда можете рассчитывать на меня». Киш хотел спросить Аккадского, должен был ли он что-нибудь почувствовать при установлении ментальной связи, но постеснялся, а кроме того, ответ мог вылиться в получасовую лекцию с примерами из личной практики, слушать которую у Киша не было ни сил, ни желания.

А вот Аркадий не сдержал любопытства:

— Кстати, как там моя цветовая гипотеза? — спросил он почти небрежно, словно только что вспомнил про жбжбжскзж и обобогксо и не придавал им никакого значения. — Вы говорили, что поинтересуетесь у специалистов…

— Поинтересовался, — согласился Киш и обрубил: — Увы.

Рассказывать про «я тебя люлю» он, разумеется, не собирался: ещё не хватало, чтобы Аккадский ухватился за эту фразу и продолжил фонтанировать идеями.

Помолчали.

— Тогда… — произнёс Аркадий, — если что…

— Да, если что… И ещё раз спасибо.

Они распрощались, и Киш снова прислушался к себе: ничего особенного. Ну вот, всё оказалось проще, чем могло представиться. Он потёр ладони, словно теперь-то ему и предстояло самое интересное, и прошёлся по комнате. Может, ему стоит переехать куда-нибудь на новое место? Как и Марк — за город? Где сегодняшнему Кишу проще стать Кишем завтрашним или, говоря без красивостей, начать новую жизнь? Где воспоминания, связанные с этой квартирой…

Браслет.

Слово ворвалось в сознание, как посетитель с острой болью врывается в кабинет стоматолога, минуя очередь. Несомненно, это был запоздалый привет от Аккадского. Ошеломлённый Киш замер посреди комнаты, а когда окаменение сошло, стал нервно перебирать пальцами.

Как же он сразу не подумал: «б» — Браслет! Во время процесса Варвара намекала ему на Браслет! «Зачем?», «Почему?» — пока это не имеет значения. Важно понять нечто, что имеет отношение к Браслету — рисунку на левой половине Вариной попки, рисунку, изображающему непонятный предмет. Всё дело в том, что это за предмет. Варвара так и не призналась, что именно запечатлела на месте, которое мог видеть только он. Но она и не настаивала на том, чтобы Киш отгадал, и он относился к Браслету, как к милому девчачьему вздору или, точней, как к одному из их интимных секретов. И, как видно, ошибался.

Итак, Браслет. Изображение послушно всплыло в памяти, но, к сожалению, недостаточно отчётливо, к тому же под неудобным косым ракурсом и не в том масштабе: Киш увидел часть Варвариной спины, ляжки ну и, да, саму попку. Так получалось, что татуировка на этой картинке привлекала внимание меньше всего. Он попытался крутануть мысленный объектив, чтобы Браслет приблизился, и попка осталась за кадром, но это-то и не получилось. Изображение, наоборот, отодвинулось, да ещё Варвара легла на бок, повернувшись к Кишу лицом и подперев голову ладонью, как делала не раз. Браслет скрылся с глаз, зато открылась грудь — небольшая, с кокетливо заострёнными коричневыми сосками, словно спрашивающими: «Эй! Ты чего медлишь?» Киш снова уложил Варвару на живот, но крупный план опять не получился, и опять вкралась помеха — на этот раз в виде его собственной руки, которая нежно скользнула по Варвариным ногам и остановилась на попке: из-под неё выглядывал только небольшой кусочек Браслета. Киш почувствовал, как кровь становится сладкой.

«Стоп!» — прервал он себя. Он вторгается в запретные воспоминания, и будет просто здорово, если он нарушит предписания вердикта буквально через пять минут после их вступления в силу. Мало того, что нарвётся на неприятности с непредсказуемыми последствиями, так ещё выставит себя на посмешище. «Уж от кого-кого, но от Киша!.. Так быстро спалиться! Наверное, он поставил рекорд!» — примерно так о нём станут говорить, если он сейчас же не возьмёт себя в руки.

Широкими шагами Киш покинул кухню и зашагал по комнате в попытке переключиться на другие мысли. Но теперь выставить Варвару из головы оказалось титанически сложно: она атаковала его воображение, представая в разных позах, с разных ракурсов, то полностью обнажённая, то прикрытая лишь слегка, что было ещё заманчивей. Киш отбивал атаки, уходя то в детские, то в студенческие, то в армейские воспоминания, вспоминал других своих девушек и под конец просто лёг на пол и стал яростно отжиматься. «Больше не пить! — приказал он себе после двадцатого раза, чувствуя недовольство тела. — Как минимум год!» Встав, он отряхнул ладони и подумал над следующим шагом. Чертёж. Надо представить Браслет в виде чертежа — примерно так же, как фотографию преобразуют в чёрно-белый эскиз. По сути, Браслет и есть чертёж, перенесённый с бумаги на попку. Перед посещением тату-салона Варвара вначале должна была его нарисовать. Ему остаётся только воссоздать в воображении её рисунок.