Брайан Рирдон - Найти Джейка

— Мне кажется, — говорю я, пытаясь сохранить спокойствие, — что все это как-то связано с недавним конфликтом между Дугом и Алексом Рэйнсом. Ты не могла бы проверить, не подавали ли его родители в полицию какие-то жалобы? Я пытался выяснить это у отца Алекса, но тот даже не стал со мной разговаривать.

— Я постараюсь, — отвечает Рейчел. — Прямо сейчас и отправлюсь в полицию. Они не обязаны раскрывать подобного рода сведения, но я на них поднажму.

— А я поеду искать Джейка.

— У тебя же нет машины.

— Я одолжил машину у Джен.

— Ах, вот как? Хорошо.

Рейчел отключается, а я выглядываю в окно и вновь вижу толпу, окружавшую наш дом. Сколько же это может продолжаться?! Я больше не могу этого выносить, и наплевать, кто и что может подумать. Выпрямив спину и расправив плечи, я вылезаю из автомобиля навстречу толпе. Около дюжины репортеров замечают меня и толпятся на обочине, как стервятники, готовые в любой момент заклевать свою жертву.

Они тычут микрофоны прямо в лицо, и вопросы летят в меня, раня хуже всяких пуль.

— Что бы вы могли сказать семьям погибших?

— Вы замечали за своим сыном склонность к насилию?

— Согласны ли вы с теми, кто считает, что родители преступника должны разделить ответственность за происшедшее?

Я молча выслушиваю все это, а затем перехожу в наступление.

— Позвольте мне тоже задать вам вопрос, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно увереннее: — Почему полиция до сих пор не нашла моего сына?

Невероятно, но после этого воцаряется такая тишина, что я даже слышу ворчание мотора в каком-то из фургонов вдалеке. Однако затем один из журналистов (судя по его микрофону, с кабельного телевидения) протискивается вперед. Прищуренные глаза, румяные щеки.

— Джейк Конолли находится в бегах. И мы надеемся, что полиции удастся задержать его раньше, чем ваш сын успеет нанести вред кому-то еще, — безапелляционно заявляет он.

— А где, по-вашему, может прятаться семнадцатилетний беглец? Мой сын — несовершеннолетний гражданин этой страны, как и все другие дети. Почему полиция не может его найти? Я объясню вам причину, по которой полиция до сих пор не нашла Джейка: они ищут подозреваемого, а не пропавшего мальчика.

По крайней мере, половина репортеров сразу же смекает, что к ним в руки идет неожиданный сюрприз: новый ракурс, новая точка зрения, которую можно выгодно продать. Я вижу в их хищных глазах заинтересованность и понимаю, что они дадут мне договорить.

— Когда пропадают дети, по всей округе устраивают поиски, приглашают волонтеров, открывают горячие линии, люди стараются помочь и выражают родителям сочувствие. А почему никто не спрашивает о Джейке? Почему никто не интересуется, все ли с ним в порядке? Нет, его лишь проклинают. А на каком основании вы шлете моему сыну проклятия, позвольте вас спросить?

Тут у меня оживает мобильник. Скорее всего, звонит Рейчел, но может быть и Джонатан. Если меня сейчас показывают в прямом эфире, беднягу запросто мог хватить удар. Я игнорирую звонок.

— Насколько мне известно, моего сына не обнаружили ни на одной из камер наблюдения у школы во время стрельбы. И где же дымящийся пистолет? На чем основаны ваши жуткие обвинения? Пост в «Фейсбуке»? Переписка с приятелями-подростками? Зайдите в социальные сети, и вы найдете на страничках своих детей то же самое, если не хуже. Вместо того чтобы пикетировать наш дом, лучше помогите найти моего сына, Джейка. Помогите мне отыскать его, очень вас прошу.

Вытирая руками глаза, я сажусь в машину и отъезжаю от дома, оставив толпу позади. Я снова еду к родителям Дуга. И на этот раз мне неважно, что подумают обо мне другие. Я твердо знаю: на этот раз я найду, наконец, моего сына.

По дороге я набираю номер Мартинов-Кляйнов. Кто-то поднимает трубку, но молчит.

— Алло, — произносит наконец неуверенный женский голос.

Это меня несколько обезоруживает. Я готовился к схватке с отцом Мартином-Кляйном, хотел наброситься на него и вырвать признание, но я плохо представлял себе, как это будет выглядеть. Услышав голос матери Дуга, я теряюсь. Прежде мне ни разу не доводилось беседовать с этой женщиной.

— Это…

— Папа Джейка? — приходит она мне на помощь.

Почувствовав комок в горле, я несколько раз яростно моргаю.

— Да, здравствуйте, — с трудом выдавливаю я из себя.

— А я Мэри… Мартин-Кляйн. Мне очень жаль, мистер Конолли. Вы не представляете себе, насколько мне жаль. Ваш сын был хорошим мальчиком. Просто замечательным, и он был так добр к… словом, очень добр, ну вы и сами знаете. Я не могу понять, как все это произошло.

Я кровоточу изнутри и сейчас, услышав ее тихий, извиняющийся голос, не могу сдержаться. Весь гнев и ярость выплескиваются наружу, сочатся, как гной из воспалившейся раны. К своему стыду, я полностью теряю над собой контроль. Я ору:

— Да неужели? Как, интересно, вы могли не знать?! Вы что, совсем не следили за своим сыном? Вы что, позволяли ему ходить, куда вздумается, и делать все, что придет в голову? Я просто не понимаю, как вы могли быть настолько слепыми?

Последнее слово повисло в воздухе. Я сказал достаточно, и мне уже стыдно за себя. Где моя хваленая человечность? Конечно, я говорю правду, но… Дуг был ее любимым сыном… И могу ли я сам утверждать, что хорошо знаю собственного сына?

— Простите меня, Мэри, простите, — бормочу я.

Мэри Мартин-Кляйн давится слезами. Она не повесила трубку и не прикрыла рукой. Звук рыданий ранит меня не менее сильно, чем ее саму мои слова. Я чувствую глубокое раскаяние.

— Мне, правда, очень жаль, простите меня, — повторяю я. — Я сам не знаю, что говорю…

А что тут можно сказать? Я вел себя, как все, был не хуже и не лучше остальных. К моему удивлению, всхлипывания прекращаются, и я снова слышу ее голос, на этот раз твердый и на удивление ровный.

— Мне кажется, Джейк… — начинает Мэри. Звук его имени заставил меня вздрогнуть, но я стараюсь сосредоточиться на том, что она говорит потом: —…был у нас… Вчера утром. Он приходил сюда.

Я чувствую подкатившую к горлу дурноту.

— Что вы имеете в виду?

— Он был здесь. Это сказали мне полицейские. Они обнаружили кровь, следы крови в доме… на нашей кухне.

— Джейк был у вас дома? Вы видели его?

Ее голос звучит как будто издалека:

— Он так давно не приходил к нам. Я… Нет, сама я его не видела… Я не думаю, что Джейк стрелял в этих несчастных детей.

— Я почти подъехал к вашему дому. Вы позволите мне войти на этот раз? Я один.

— Да, — шепчет Мэри.

Кажется, она хочет еще что-то добавить, но я даю отбой. Ее слова носятся в моей голове, как молнии, но сам я пребываю в оцепенении. Недавний выпад лишил меня сил, и сейчас я терзаюсь и упрекаю себя в том, что только что натворил, позволив себе говорить в таком тоне с матерью. Разве она страдает меньше моего? Наверняка, даже намного больше… Как можно быть таким жестоким? Я ожидал, что почувствую к ней жгучую ненависть, но кроме разрывающей душу тоски я ничего не чувствую.