Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

— Не получилось?

— Ни единого уголька. То есть где-то уголь, конечно, есть, но люди с винтовками к нему не подпускают. Говорят, директора Мосразгруза сняли как раз за то, что какая-то часть угля попала к таким, как мы, буржуям.

В течение семи лет Алекс чувствовал себя в этом богатом доме не совсем в своей тарелке, но прошлой весной, когда в снабжении Москвы появились первые прорехи, выяснилось, что он имеет и некоторые преимущества перед адвокатами, врачами и университетскими профессорами — его выбрали председателем кооператива и несколько месяцев он действительно оправдывал возложенные на него надежды, доставал уголь и продлевал договор на газ, организовывал подвоз молока прямо во двор и добыл в деревне цыплят, чтобы все желающие могли выращивать в подвале кур, — однако после большевистского переворота его предприимчивость уже не спасала, кур реквизировали, телегу с молоком не впустили в город, и, несмотря на многочасовое блуждание по вокзальным тупикам, он уже три дня не мог обнаружить ни одного вагона с углем.

— Ну, раз уж вы говорите, что нет, значит, нет…

Последней ролью Богданова в театре был дядя Ваня, и у этого своего персонажа он перенял такое необходимое в жизни качество, как смирение.

Алекс хотел уже пройти дальше, но вдруг вспомнил про убитую девушку — не будет ли она мерещиться ему всю оставшуюся жизнь? Сентиментальным стал, подумал он, но все-таки обернулся и рассказал Богданову о мертвом теле, виденном невдалеке от дома.

— Может, принесем ее сюда, в подворотню?

Актер — широкая русская душа, сразу согласился, и они отправились в недальний путь по Долгоруковской, обмениваясь по дороге короткими репликами.

— Что нового в доме? Никого больше не арестовали?

Один правый политик, приятель Пуришкевича, пропал сразу, как только городом завладели большевики, потом исчез и адвокат Архипов — что новая власть могла иметь против него, никто не знал.

— Сегодня жребий нас миловал. Но вот Кулебяковы уехали.

Этого можно было ожидать, профессор Кулебяков пару дней назад взял в подьезде Алекса за пуговицу, шепнул, что удаляется «на неопределенное время», и предложил купить мебель, точнее обменять ее на «провиант». Алекс честно предупредил его, что сейчас для такой сделки время самое что ни на есть неудачное, поскольку цена мебели примерно равна цене дров, но Кулебякова это не смутило, и он отдал за батон колбасы и банку меда половину своего интерьера и, возможно, махнул бы рукой и на другую половину, если бы Алекс не отказался сам, сказав, что дубовый гарнитур гостиной он в печку отправить не может, душа не позволит.

— А вы, господин Буридан, не собираетесь смыться из этого земного ада? — поинтересовался Богданов.

— Куда?

— Но вы же говорили, что у вашей матери в Лифляндии хутор. В деревне сейчас намного легче, все, у кого на селе родственники, сбегают туда.

Это было действительно так, вот и Дуня некоторое время назад уехала домой, но она была родом из-под Калуги, пуститься же со всей семьей в длинный путь по бившемуся в агонии государству Алекс не смел. К тому же он знал, что в Лифляндии у власти тоже большевики, и было еще непонятно, как они отнесутся к приехавшему из Москвы буржую — то есть даже очень понятно, это его и смущало.

— Отвык от хуторских работ, спина не выдержит возню с навозом, — пошутил он.

Труп лежал там, где Алекс его оставил.

— Вот дурочка, куда она отправилась среди ночи, в такое тревожное время, — вздохнул Богданов. — Нет у убийц совести. Я слышал, что создали какую-то чрезвычайную комиссию, Чека, может, им удастся навести порядок…

— Может, и удастся, — согласился Алекс.

Они подняли девушку и дотащили до «цитадели». Богданов принес из каморки дворника какие-то тряпки, расстелил на земле, они положили труп на них и накрыли тоже тряпками.

— Не страшно — вдвоем с мертвецом, как Эдмон Дантес? — спросил Алекс.

— А чего тут бояться, я в детстве видел, как сгорела целая деревня, люди вопили, как безумные, иные кидались в огонь от отчаяния, что потеряли все нажитое, — вот это действительно было страшно…

Алекс пожелал церберу местного значения спокойной ночи и пошел по двору к своему корпусу. Дом словно вымер, большинство окон темные, только кое-где можно было углядеть дрожащее пламя свечи. Вот тебе и ирония судьбы — купить современную квартиру с электрическим освещением, а теперь вернуться к образу жизни прошлого века. Три года шла война, и все сменившиеся за это время правительства, даже такое скверное, как Штюрмера, сумели обеспечить более-менее сносный быт, голода не было, театры давали спектакли, поэты кутили, устраивали оргии, а его семья каждое военное лето загорала в Крыму и купалась в теплом море, словом, где-то стреляли, газеты публиковали бравурные и наверняка фальшивые фронтовые сводки, София и Герман водили пальцами по карте, ища, где именно брусиловская армия пошла в контрнаступление, пламя патриотизма загорелось даже в них, однако это было почти единственное, чем бои себя проявляли в тылу, разве только количество инвалидов на улицах резко возросло, да и то в последний год, — но вот когда Ники отрекся от трона… Алекс хмуро подумал, что даже он, отнюдь не малоопытный человек, дал себя на денек-другой вовлечь во всеобщее веселье, не протестовал, когда Марта, выйдя гулять, нацепила на лацкан его пальто красную ленточку, — и только следу­ющим утром, когда, шагая в сторону конторы, он увидел приставов, висевших на фонарных столбах, он понял, к чему все это приведет…

В подьезде было темно, Алекс ощупью поднялся на второй этаж и остановился. Раньше из квартиры по вечерам частенько слышалась игра на рояле, но недавно он ее запретил, чтобы не пробудить интерес у бродивших по городу реквизиционных отрядов. Он нашарил в кармане ключи, однако тут дверь словно сама собой распахнулась, и кто-то с диким воплем «Уххуу!» выбежал и толкнул его в живот. Виктория!

— Папа, ты очень испугался?

— Струсил, как зайчишка.

— Больше, чем тогда, когда большевики целились в тебя из винтовок?

Алекс был ошеломлен — откуда ребенок это узнал?

— Кто тебе рассказал? — спросил он, гладя дочь по головке.

— Секрет!

— Мама?

Виктория захихикала — ненатурально, как цирковой клоун.

— Мама спросила точно так же: кто тебе рассказал, папа?

Алекс догадался, с наступлением холодов они, так сказать, «закрыли на зиму» большинство помещений, и Виктория с Лидией спали в комнате родителей.

— Ах ты хитрюга, притворяешься, что спишь, а сама подслушиваешь, когда папа с мамой обсуждают дела взрослых? — спросил он, заводя дочь в прихожую.

— Мне рассказал черт!

Адекс снова был ошеломлен — ну и фантазия у этого ребенка!