Элис Петерсон - Другая Элис

— Бабушка, — всхлипнула я, — я сожалею о своем взрыве. — Бабушка гостила у нас и так расстроилась из-за этой новости, что немедленно ушла наверх и стала собираться домой. Папа отнес меня к ней. Я смотрела, как она ходит по комнате, нащупывая свои вещи. Ей было 95, и она полностью ослепла.

— Моя бедная девочка, — сказала она, — я так переживаю за тебя, и я сейчас для вас обуза. Мне надо ехать.

— Нет. Прости меня. Мне надо было сбросить с себя эту тяжесть, но теперь мне лучше. Мы не хотим, чтобы ты уезжала, бабушка.

— Моя дорогая Элис, — проговорила она, нащупав руками мое лицо и целуя меня. — Больше всего на свете я хочу, чтобы тебе стало лучше. — Из ее голубых глаз, которые столько повидали на своем веку, текли слезы. Может, бабушка и потеряла зрение, но видела жизнь более ясно, чем когда-либо.

— Бабушка, на следующей неделе я еще раз сдам кровь на анализ. И он будет хороший.

— Ты моя храбрая, храбрая девочка, — сказала она, глядя мне в лицо, словно могла меня видеть.

— Может, я похожа на тебя! — воскликнула я, крепко обняв ее. — Я люблю тебя, и ты нужна тут маме. Не уезжай.

— Элис, анализ лучше, но еще не совсем, — сообщила Сью через неделю.

Потянулась еще одна неделя мучительного ожидания. Я не спала, я болела от волнения и страха. Я жила только ради этого. Ребекка, Элен, друзья и родные все время звонили и спрашивали по электронной почте о результатах последних анализов. Я жалела, что не общаюсь с Софи. Мы не разговаривали с ней с экзаменов, и мне ужасно ее не хватало.

— Элен, я боюсь, что мне придется так жить всю жизнь, без всякой надежды. Вот в чем дело.

— Я тоже боюсь за тебя, но почему-то мне верится, что все будет хорошо, — заверила меня Элен на другом конце провода. Я представила, как она свернулась калачиком в углу темно-красного дивана в своей квартире, пестрой, как радуга: цветы на каминной полке, свечи на столе. Мне захотелось нажать на волшебную кнопку и очутиться с ней рядом. Только она может взять меня за руку, и я погружусь в ее магические чары, в ее мир, где я чувствую себя спокойно и уверенно. Но я была в милях от нее.

— Элис, ладно тебе, ты не должна сдаваться. Не смей. — Мы замолчали. Мои глаза были мокры от слез, внутри меня все сжалось от страха, от мучительного ужаса перед будущим.

— Эл, — настойчиво сказала Элен. — Ты попадешь на эти испытания. Ты должна бороться до самого конца.

«Приближается конец месяца. Это мой последний шанс», — думала я, когда из моей руки снова брали кровь на анализ.

Прошли мучительные 24 часа. Позвонила Сью.

— Элис, привет, как дела?

— Неважно. Как результаты?

— Ты прошла. Теперь ты официально будешь участвовать в испытаниях целый год, — объявила она, радуясь почти не меньше моего.

— Ох, слава богу, — выдохнула я с облегчением, чувствуя, как открылись все поры на моем теле и оно наполнилось радостью. — Когда я смогу начать? — Я неистово кивала головой папе, который с тревогой смотрел на меня из кухни.

— Со следующей недели.

Я положила трубку. Папа подошел и обнял меня. Я смеялась и плакала, не в силах вымолвить ни слова.

— Ну вот, все-таки получилось, — повторял папа. — Все-таки у нас получилось.

Для меня начались испытания. Каждую неделю мне будут делать инъекцию, а раз в две недели я буду проходить обследование, подсчет пораженных суставов, сдавать кровь на анализы, отвечать на вопросы анкеты. Сегодня была моя первая инъекция, и я должна была научиться делать ее самостоятельно. Передо мной были четыре пузырька — 20 мг, 40 мг, 80 мг и плацебо. Никто не знал, что из этого он получает. Теперь я боялась получить плацебо, ведь это означало, что я буду колоть себя средством без активного компонента.

Один из четырех пациентов получал плацебо в течение первых двенадцати недель, а потом весь оставшийся год — среднюю дозу. Я была на испытаниях номер один, и никто не мог мне сказать, ради чего я тащилась в Бат. Неужели ради «проклятой, пустой» инъекции? Доктор открыл коробку с двумя пузырьками.

— Это подозрительно походит на воду, — сказала я ему. — Ой, нет, я не могу. Это вода. Плацебо. Мне досталось плацебо. Все инъекции так выглядят или это моя походит на воду? — Если бы он отвернулся, я бы даже чуточку попробовала ее на язык. Но можете себе представить, какое разочарование я бы почувствовала, если бы это была вода? Особенно после того, как я месяцами дожидалась этого препарата?

— Господи, пожалуйста, только не плацебо, — прошептала мама.

— Вот парочка параноиков пожаловала, — проговорил доктор с улыбкой.

— Нет, всего лишь отчаявшиеся пациентки, — возразила я. — Хорошо, что я должна делать?

— Так, снимите с пузырька металлическую крышечку и хорошенько протрите пробку спиртом.

Я взяла пузырек. Пробка, хоть и маленькая, оказалась слишком тугой, и я возилась несколько минут. Мама уже смеялась.

— У меня не получается. Вот вам и замечательное начало, — расстроилась я.

— Они тугие, — успокоил меня доктор. — Отдайте маме и посмотрите, справится ли она.

— Боже, какие тугие, о господи… — Наконец у нее все получилось, и первый шаг был сделан.

— Теперь трудная задача — ввести иголку в пузырек. Мне кажется, надо покачивать крышечкой, чтобы убрать с иглы наконечник. Вот так. — Доктор показал мне. — Теперь попробуйте.

— Слишком туго, мои руки слабы для этого.

— Покачивайте, покачивайте… — говорил доктор.

— Я покачиваю. — Послышался хруст. — Не беспокойтесь, это всего лишь мое плечо, — пояснила я и истерически расхохоталась.

В дверь заглянула Сью.

— У вас весело, будто на вечеринке. Никогда еще не слышала здесь ничего подобного!

И вот игла вошла в пузырек. Я держала ее дрожащей рукой. Мама смеялась.

— Мама, пожалуйста, уйди, от тебя никакой помощи!

Мы были готовы к инъекции, и передо мной встал чудесный выбор — бедро или живот. Я выбрала бедро.

— Нацельте игру вниз и воткните ее, почти как дротик, — руководил доктор моими манипуляциями.

Шатаясь как пьяная, игла устремилась в мое бедро.

Жидкость в бедре. Жжение. Я закрыла глаза.

— Господи, только бы не плацебо, — взмолилась я в миллионный раз.

— Косметический массаж лица;

— Гидротерапию в Центре Пиндера;

— Всех помощников и физиотерапевтов в Центре Пиндера;

— Смотреть по телику «Друзей» — я постепенно влюбилась в Чендлера;

— Писать книги;

— Мою двуспальную кровать с матрасом «Даксиана» и одеялом из гусиного пуха;

— Симпатичных докторов, я должна выйти замуж за такого;

— Корчить маме рожицы;

— Наблюдать, как папа пытается установить видеомагнитофон;

— Еду;

— Мой серебристый ноутбук Apple.

— Мое ржавое инвалидное кресло, которое пылится в кладовой;