Маргер Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

— Экстра! — похвалила Юлишка. — Мне все больше по вкусу бедность, Конни! Ты всегда будешь угощать меня камнями и овсом? А вот кофе дрянной, принеси лучше сельтерской.

После сытного обеда Марис повел Юлишку показывать хозяйственные постройки. Все закрома как подметены, единственно в сарае свежескошенное пахучее сено, и то он наполовину пуст. Юлишке захотелось непременно увидеть то место, где спала Зинаида. По приставной лестнице они взобрались на стог, и Марис указал на продолговатую, застеленную старой попоной вмятину.

— Вот тут!

— А где вы спали?

— В комнате, — сказал Марис, — мы с отцом в комнате. Мы даже не знали, что она сюда забралась.

Внезапно Юлишка бросилась на него, повалила на покрытое попоной ложе и впилась в рот. Марис почувствовал, как губы ее увлажняются и становятся нежными-нежными, она со стоном прильнула к нему и так лежала мгновение, закрыв глаза… Они сели и долго смотрели друг на друга будто в удивлении. В Юлишкиных волосах запутались былинки, за шиворот набилась сенная труха. Она стала почесываться и причитать: всякие червячки и букашки забрались под купальник, ползают там и кусают. Куда к черту он ее привел? Если уж хотелось целоваться, мог бы выбрать место получше, и так далее в таком же духе. Юлишка есть Юлишка: всегда виноват кто-то другой, только не она.

В общем и целом никаких возражений против бедности у нее уже нет. Теперь будет приходить в гости каждый день, придется Конни с этим мириться. Они будут купаться, колоть дрова, ездить верхом, лазить по деревьям — чудесно проведут последние недели лета. Как долго Нечестивец здесь еще пробудет? Десять дней? Прекрасно! К тому времени мама́ вернется, пусть Конни постучит по дереву.

Под вечер Марис посадил Юлишку на Фицджеральда, верхом на спущенную брезентовую лодку, отвез домой и передал из рук в руки нянечке. Завтра Юлиана снова объявится как часы! Пообедает в Калнаверах, о еде можно не заботиться: она вполне может захватить с собой кое-что из съестного…

«Ну и денек… — на обратном пути подумал Марис. — За инструмент почти и не садился».

Отец встретил сына возле конюшни. От гнева у старика дрожали руки, веки покраснели.

— Как же ты меня опозорил! — простонал отец. — Привел в гости девчонку Конрада. Того самого Конрада, который честит нас жуликами, противного ихнего отродья! Или у тебя нет ни капли гордости, чувства собственного достоинства вот ни на столечко? По-немецки тарахтеть, с голой девкой на сеновале резвиться! Мало бед из-за тебя на мою седую голову, позора еще только не хватало!

— Я на этой девушке женюсь, отец! И поэтому, прошу, не брани мою будущую жену. Какое наше дело, из какой она семьи, кто ее отец, кто мать? Мы друг друга любим, остальное неважно.

— Любим?! — у старого Межсарга трубка выпала изо рта. — Когда это вы успели?

— Сегодня! — говорит Марис. — Встретились и полюбили. С первого взгляда. Ты что, возражаешь против того, что твой сын женится?

— И она действительно готова идти за тебя замуж? — не верит отец.

— Думаю, что да… — отвечает Марис.

— И ты уже сделал ей предложение?

— Как будто еще нет…

— И, по-твоему, Конрад на это согласится?

— Думаю, согласия ей не потребуется… у нее свой собственный капитал.

— Капитал?

Большей ясности старик от Мариса не добился. Но гнев как будто унялся… Раз уж богатая жена… (Но почему такая смуглая и такая голая?) Хоть бы по-немецки не верещала…

Поздно вечером отец заходит к Марису в комнатку, садится на краешек кровати — слышь, сын, надо малость потолковать (он всегда так, если хочет поговорить по душам).

— Теперь для тебя начинается тяжелое время, сто потов сойдет, пока станешь знаменитым артистом, — так в прошлое воскресенье сказал старый учитель, — помнишь? До сих пор ты был прилежным студиозом, теперь должен стать этим — как там его — виртозом.

— Вирту-озом! — поправляет Марис.

— Да! Верно. На этом деле никакого богатства не наживешь, но и нужду терпеть не будешь, словом, сможешь посвятить себя музыке. Почему же аккурат теперь понадобилась тебе жена — одна помеха? Ну, ладно — богатая… Не так плохо. Но на кой ляд тебе это богатство? Богатые барышни знаешь как избалованы? Сразу после свадьбы начнет тобой понукать и командовать. Ей-то какое дело до этого вирту-оза? Сегодня хотя бы: смотрю, мой сын на кухне должен виртуозничать с кофием, развлекать Конрадову мамзель. Привезти на лодке, увезти на жеребце — что твой вьючный осел. Нынче даже не присел за «Idach». Удивляюсь я тебе, по правде говоря.

— Отец, ведь и ты когда-то был влюблен.

— Влюблен? Это ты можешь той девчонке мозги пудрить, но не мне. Влюблен! А то я не знаю, как выглядит влюбленный человек!

— Ей-богу, отец! На этот раз я действительно влюбился. Впервые в жизни. Юлиана не такая, как другие. Разве я виноват, что она очень богатая?

— Ах, так? Значит, инструмент придется везти назад? — говорит отец и собирается уходить. — Ведь у тебя больше не будет времени…

— Не говори глупостей! Завтра же сяду готовиться к концерту.

— Вспомни, что сказал учитель: жена Марису теперь обуза, не дай бог, как хомут на шею, хорошо, что он о таких делах не думает. Вот тебе и на!..

— К богатой жене это не относится…

— Что с тобой толковать, все попусту! Пойду-ка лучше на боковую, жизнь моя кончена. Пристава я еще утром известил, что долг погасить не могу, опротестую вексель, пускай являются и орудуют здесь. Учти, тебе придется уехать раньше. Я сам все это ускорил нарочно. Сколько можно резину тянуть? В воскресенье поведем продавать Фицджеральда. Деньги поровну. Или тебя такие мелочи уже не интересуют?

Последних слов Марис уже не слышал. Старый человек, погрязший в своих бедах, жизнь его кончена. А для Мариса жизнь, настоящая жизнь только начинается. Любовь! Успехи! Труд! Счастье! Но все это можно ведь легко объединить, стоит только захотеть. Ему принадлежит Юлишка. Правда, предложение ей он еще не сделал… В мечтах о счастье и о невесте на Мариса нисходит сон…

Юлишка тут как тут ни свет ни заря. Конни сидит за фортепьяно и хмурится, но ничего не говорит… Юлишка — сама вежливость: не извольте беспокоиться, спокойно играйте себе дальше. Что это? Ах, Моцарт? Ладно, она посидит смирно и послушает Моцарта.

Как и вчера, Юлишка уселась на подоконнике, завернулась в пожелтевшую вязаную гардину и стала слушать, гоняя от себя мух. На этот раз в темном платьице, коротком по моде — два пальца выше колен. На poco più mosso Марис заметил, что у Юлишки красивые ноги. Сегодня она явилась не босиком: надела туфли на очень высоких тонких каблучках. Вот почему, когда Юлишка входила в комнату (на molto animato), Марису показалось, что она стала выше ростом.

Он играл как в чутком сне: не мог ни сосредоточиться, ни углубиться в произведение. Решил: вставать не буду и не буду обращать на нее ни малейшего внимания, пусть делает что хочет. Спокойно пройду всего Моцарта, повторю «Фонтан» и «Отражения в воде» Дебюсси.